— Да ничего, но если вам надо куда-нибудь далеко…
— Путь неблизкий, иду к Тамплю.
Пардальян продолжал шагать рядом, обдумывая то, что пришло ему в голову.
— Знаю, приятель, — неожиданно заявил он солдату, — вы несете письмо во дворец Месм.
— А вам откуда известно? — удивился солдат.
— Так вон же кончик торчит из-за отворота, осторожно, так и потерять его недолго.
С этими словами Пардальян выхватил из-за пазухи у солдата письмо и успел прочесть адрес: Монсеньеру маршалу де Данвилю, в собственный дворец. Пардальян моментально огляделся и оценил обстановку: на улице Сент-Антуан было полно прохожих, а шагах в двадцати виднелась компания стражников на лошадях. Никакой возможности удрать с письмом… Пришлось вернуть послание солдату, однако Пардальян заметил, что письмо плохо запечатано, видно, отправитель торопился. Старый вояка решил не отставать от солдата, которому уже хотелось отделаться от назойливого прохожего.
— Простите, сударь, я очень спешу, — сказал солдат, ускорив шаг.
Но от Пардальяна не так-то просто было избавиться: солдат побежал, а он бросился за ним вслед.
— Приятель, — крикнул Пардальян, — хочешь заработать сотню ливров?
— Нет! — ответил солдат и пустился еще быстрей.
— Тысячу ливров! — настаивал Пардальян. Солдат застыл как вкопанный и стал багровым.
— Что вам от меня нужно? — с отчаянием в голосе спросил он.
— Я дам вам тысячу ливров золотом, если вы разрешите прочесть письмо.
— Да меня повесят за это!
— Стало быть, письмо очень важное… Две тысячи ливров! Солдат заколебался, а Пардальян продолжал:
— Зайдем в ближайший кабачок, я поставлю бутылочку и, пока вы будете пить, распечатаю и прочитаю письмо.
— Нет, — отказался солдат. — Офицер сказал, что меня повесят, если я потеряю письмо.
— Вот болван безмозглый! Никто твое письмо терять не собирается. Три тысячи ливров!
Пардальян решительно схватил солдата за руку и втащил в кабачок. У бедняги на лбу выступили крупные капли пота, он то бледнел, то краснел.
— А не обманете? — умоляюще спросил солдат, когда они уселись за стол.
Пардальян молча отстегнул свой кожаный пояс и положил его на стол перед солдатом:
— Считай!
Солдат был ошеломлен: за всю свою жизнь он никогда не видел столько золота. Целое состояние лежало перед ним. Он швырнул Пардальяну письмо и, не считая, стал лихорадочно набивать карманы золотом. Потом вскочил, бросился к двери и исчез, не попрощавшись. Пардальян пожал плечами и спокойно вскрыл письмо. Вот что он прочел:
«Монсеньер, к воротам Сент-Антуан подъехала закрытая карета и человек десять всадников. Среди сопровождавших был маршал де Монморанси. Он был весьма расстроен тем, что не смог выехать. Полагаю, что с ним были те самые два авантюриста, о которых вы говорили. Я приказал проследить за каретой, думаю, она вернулась во дворец Монморанси. Смею надеяться, что вы сожжете записку после прочтения и не забудете того, кто предупредил вас».
— Ну вот, — пробормотал Пардальян, — теперь понятно, что означает приказ короля закрыть все ворота Парижа.
И Пардальян отправился во дворец Монморанси.
В этот вечер к маршалу де Данвилю пришли сообщения от стражи всех парижских ворот. Во всех бумагах стояло: «Ничего нового» или «Маршал де Монморанси не пытался выехать из Парижа», или «Указанные лица не появлялись». Лишь пост у ворот Сент-Антуан не прислал донесения.
Итак, маршал де Монморанси, Лоиза, Жанна де Пьенн и оба Пардальяна оказались пленниками в Париже. Данвиль, дожидаясь момента убрать Карла IX, пользовался доверием молодого короля и злоупотреблял этим. На три месяца на него была возложена обязанность надзирать за воротами Парижа. Ему не стоило большого труда убедить короля, что в нынешних условиях лучше тщательно следить за всеми, кто въезжает и выезжает из Парижа.
Во дворце Монморанси жизнь текла как обычно. Было решено, что лучше отсидеться во дворце и не предпринимать отчаянных попыток вырваться из города. В конце концов ворота Парижа когда-нибудь откроют и тогда можно будет спокойно покинуть столицу.
Так прошли две недели. Шевалье и Пардальян-старший почти каждый день выходили из дворца, чтобы узнать новости. Они делали все возможное, чтобы выйти и вернуться незамеченными. Однажды вечером Пардальян-старший возвращался во дворец один и обнаружил в привратницкой знакомую фигуру: это был Жилло, достойный племянник интенданта маршала де Данвиля господина Жиля.
— Ты зачем явился? — прорычал старый солдат.
— Господин офицер, я пришел… сейчас объясню…
— Высматриваешь? Вынюхиваешь, подонок?
— Да послушайте же, ради Бога! — лепетал Жилло.
— И слушать не желаю! Я же тебе обещал — явишься, отрежу оба уха!
Тут Жилло выпрямился и голосом, в котором звучало оскорбленное достоинство, произнес:
— Хотел бы я посмотреть, как вы сможете выполнить ваше обещание!
Жилло стащил колпак, надвинутый низко на глаза, и ошеломленный Пардальян увидел, что ушей у него не было!
— Видите, сударь, вы не сможете отрезать то, что уже отрезано…
— Да кто это тебя так отделал?
— Дядюшка, собственными руками! Когда монсеньер де Данвиль узнал, что я выдал его тайну, опасаясь, что вы отрежете мне уши, он сказал дяде: «Прекрасно! Отрежьте ему уши сами!» И мой дядя (я и подумать не мог, что он способен на такое преступление!) исполнил жестокий приказ. Я потерял сознание, и меня выбросили вон из дворца. Меня подобрала одна сердобольная женщина, вылечила, выходила. А теперь, сударь, я хочу отомстить и отдаю себя в полное ваше распоряжение!
«Вот так дела!» — подумал Пардальян-старший.
— Поймите, сударь, — продолжал Жилло, — я могу быть полезнее, чем вы думаете. Вы не пожалеете, тем более, что я многого не прошу…
— Чего же тебе надо?
— Помогите отомстить монсеньеру де Данвилю и дяде: один приказал отрезать мне уши, а второй выполнил этот приказ.
«Он, конечно, скотина, но намерения у него благородные. Как знать, может, такой нам и пригодится», — подумал Пардальян-старший, а вслух сказал:
— Договорились! Беру тебя на службу!
Глаза Жилло злорадно блеснули, но этот блеск Пардальян не заметил, иначе бы старый солдат что-то заподозрил. Он лишь знаком приказал Жилло следовать за ним и прошел во дворец.
Жилло двинулся за Пардальяном, прошептав:
— Думаю, мой дядюшка Жиль был бы доволен мной!
Через три недели после возвращения короля в Париж было объявлено о помолвке Генриха Беарнского и Маргариты Французской, сестры Карла IX. По этому поводу в Лувре состоялось пышное празднество, каких королевский дворец не видывал со времен Франциска I и Генриха II, прославившихся подобными великолепными увеселениями. Этот незабываемый вечер во дворце столь важен, что проследим, читатель, за всеми его событиями, час за часом.
