Щекам стало жарко.
– Кажется, ему уже все равно.
Он потрясенно уставился на нее.
– Вы пытались поговорить с ним?
Она кивнула, щеки от стыда запылали еще жарче.
– И он так вам сказал?
Опять кивок.
Уильям чертыхнулся.
– Упрямый осел.
Что верно, то верно.
Он вновь откинулся в кресле и, казалось, задумчиво разглядывал содержимое стакана. Покончив с этим, опять поднял на нее глаза.
– И что же нам теперь делать?
Хелен неуверенно взглянула на него.
– Делать? – А что тут можно сделать?
– Положеньице.
– Да, правда.
– В отличие от некоторых я не святой.
Она недоуменно сдвинула брови.
– Милорд?
Он со смешком покачал головой.
– Жену свою я ни с кем делить не буду. – Взгляд его заострился. – И не желаю спать с мученицей. Когда я стану любить свою жену, она не будет думать о другом мужчине.
Было в его голосе что-то загадочное и обещающее, отчего неожиданный трепет пробежал у нее по позвоночнику. В другое время, в другом месте она, возможно, была бы счастлива тем, что стала женой Уильяма Гордона.
Он улыбнулся, по-видимому, догадавшись о направлении ее мыслей. Оставив свой стакан на полу рядом с креслом, поднялся.
– Что ж, я предоставляю вам выбор, миледи.
– Выбор? – недоуменно переспросила она.
– Да, приходите в мою постель по доброй воле или не приходите вообще.
– Я не понимаю.
– Все очень просто. Брак не был консумирован – пока. Ежели вы желаете объявить его недействительным, я не буду стоять у вас на пути.
– Аннулировать брак? – Голос ее вышел чуть громче шепота.
Он кивнул.
– Или, если таковое решение получить невозможно, развод. Не слишком приятный, но это выход из положения.
Это вызовет скандал. Ее семья будет в ярости. Хелен взглянула на Уильяма. Он будет опозорен. А Магнус…
Уильям, похоже, прочел ее мысли.
– Он никогда не передумает. – Она застыла. – Вы же вышли за меня, – мягко добавил ее муж.
Сердце Хелен упало. Он прав. Расторгнет она брак или нет, Магнус никогда не будет принадлежать ей. Она вышла замуж за его лучшего друга. Гордость и преданность товарищу будут держать его на расстоянии. В его понимании она принадлежит Уильяму, и тут пролегает черта, которую он никогда не пересечет. Она знает это так же хорошо, как и Уильям. Магнус для нее потерян.
– Я вернусь через час и ожидаю вашего ответа. – Он тихо прикрыл за собой дверь, оставив ее наедине с сумятицей мыслей.
…Ему надо убраться отсюда. С него хватило того, что он наблюдал, как женщины уводят Хелен из зала, но если еще придется смотреть, как уходит Гордон – или, избави Бог, отправиться вместе с ним и лицезреть, как он забирается в постель к своей жене, – он как пить дать кого-нибудь убьет. Быть может, Макруаири, который глазеет на него так, словно он самый большой дурак во всем христианском мире. Или Кеннета Сазерленда, который понимающе ухмыляется, прекрасно зная, какие муки все происходящее ему причиняет.
Магнус не мог поверить, что она и в самом деле сделала это: вышла замуж за другого. И через какой-нибудь час или и того меньше будет воплощать в жизнь эти обеты и лежать в объятиях другого мужчины. Нет, не просто другого мужчины, а самого близкого его друга.
Иисусе. Жжение в груди превратилось в опаляющее пламя, пока он пробирался к выходу, по пути взяв у одной из служанок большой кувшин с виски.
Если он будет думать постоянно об этом, то сойдет с ума. Потребовалась вся его сила воли до капли, чтобы стоять и молча смотреть, как она выходит замуж за Гордона, но от одной лишь мысли о том, что она сейчас готовится к постели…
Распускает свои длинные шелковистые волосы…
Снимает одежду…
Ждет в кровати, с широко распахнутыми в волнении этими своими большими голубыми глазами…
«Она должна была быть моей». Магнус чертыхнулся. Кинжальная боль согнула его пополам. Он сделал затяжной глоток из кувшина и, спотыкаясь, вывалился в черноту туманной ночи.
Он направился к лодочному домику, где разместили неженатых воинов Горной стражи. Магнус намеревался как следует напиться, поэтому им не придется далеко тащить его, когда он отключится.
Сперва женщины, теперь выпивка. Сегодня, черт побери, для него началась совершенно новая глава в жизни. Он глотнул еще. Да здравствует падший Святой.
Лунный свет просачивался в щели между досками и в маленькое оконце большого строения, расположенного сразу за крепостными воротами для размещения больших гребных лодок вождя Макдугалов. Но после поражения Макдугала в сражении при Брандере несколько месяцев назад оно перешло к Брюсу.
Горели несколько факелов, но Магнус и не подумал разжигать жаровню. Холод стал его утешением. Выпивка помогала держать в оцепенении мозг, а холод – тело.
«Я ничего не чувствую», – сказал он ей. Боже, если б только это была правда!
В глубине души он думал, что она не выйдет замуж за другого. Что, несмотря на сказанное им, не свяжет себя с кем-то еще. Что она любит его достаточно сильно, чтобы поступить, как подсказывает ей сердце.
Но, как видно, любви ее оказалось слишком мало. Мало было тогда и мало сейчас.
Он сел на свой тюфяк, прислонился спиной к стене и стал пить дальше. Он пил, дабы обрести покой, надежно укрыться за высокой стеной забвения, где мучительные мысли его не найдут. Но вместо этого он нашел ад. Злой, черный ад, где свирепствовал огонь его мыслей, сжигая все даже самые потаенные закоулки души.
Что происходит в эту минуту? Гордон заключает ее в объятия и предается с ней любви? Доставляет ей удовольствие? Ласкает ее обнаженное тело?
Мучения стали глубже, сделались яснее, определеннее, пока ему не стало казаться, что эти образы сведут его с ума.
Сколько времени прошло, он не знал, прежде чем дверь открылась и кто-то вошел.
Когда Магнус увидел, кто это, кровь вскипела у него в жилах.
– Убирайся отсюда к дьяволу, Сазерленд.
Несмотря на заплетающийся язык, в его голосе слышалось грозное предостережение.
Проклятый дурак ему не внял. Он пересек комнату со своим обычным надменным видом.
– А я-то думал, куда это ты исчез. Гордон искал тебя. Думаю, он хотел, чтоб ты проводил его в невестины покои. Но он ушел без тебя.
Ничто не могло притупить ту боль, которая пронзила его при этих словах. Стало быть, это происходит сейчас. О Господи.
Ублюдок осклабился. Рука Магнуса стискивала горлышко кувшина до тех пор, пока костяшки не побелели. Но он не доставит Сазерленду удовольствия увидеть, насколько точно его кинжал попал в цель.
