– Как посмотреть. Что дают?
– Кажется, опера, – подумав, ответил Себастьян. – А может, Шекспир. Я не помню.
– А, тогда понятно.
– Вот, вспомнил. «Школа злословия» [4]. Это название пьесы. – Себастьян, глядя в зеркало, встретился глазами с приятелем. – Что тебе понятно?
– Я задал не тот вопрос. Вопрос не о том, что ты собираешься смотреть, а, скорее, с кем?
Себастьян улыбнулся:
– А сейчас галстук завязан ровно?
– Нет. Перевяжи заново. – Синклер тоже улыбнулся. – И кто она?
– Она – леди Смитсон. – Себастьян сердито дернул галстук, выдохнул и принялся снова завязывать. Этот чертов узел его доконает!
– Леди Смитсон? Новое знакомство?
– Она была на моей лекции, – рассеянно ответил Себастьян, поглощенный куском шелка, который упрямо не хотел ровно завязываться на шее. – У нее потрясающие рыжие волосы и восхитительно сверкающие темно-карие глаза.
Синклер ухмыльнулся:
– Теперь я понимаю.
– Это совсем не то, что ты подумал, – резко оборвал его Себастьян.
– Что «не то»?
– Вероника – подруга моей кузины, а не обычная поклонница.
– Той самой добропорядочной кузины? – недоуменно сдвинул брови Синклер.
– Да, подруга Порции. – Себастьян внимательно вгляделся в заново повязанный галстук. Возможно, некоторая небрежность в узле даже к лучшему – он же должен оправдать свою репутацию.
– Наконец-то туман рассеялся, – сказал Синклер.
– И тебе все стало ясно?
– Прозрачно, как хрусталь, мой друг.
Себастьян повернулся к нему.
– В таком случае будь добр и скажи мне, что за глубокое откровение тебя посетило?
– Ты хочешь, чтобы твоя семья считала тебя респектабельным и ответственным. Поэтому ты демонстрируешь им определенные символы благонадежности.
– Да ну? – Слова друга развеселили Себастьяна. – А я и не подозревал, что ты такой мудрый. – Он скрестил руки на груди. – И что это за символы?
Синклер кружил по холлу подобно большому коту, который охотится за добычей.
– А как еще ты назовешь роскошный дом в деревне, который ты купил? Как он, кстати, называется?
– Грейвилл-Холл. Дом большой, но не роскошный. Когда-то он таким был и, надеюсь, снова им станет. Потребуется много вложений.
– Ты ведь купил его за хорошую цену?
– Практически за ничтожную.
Синклер усмехнулся:
– Чем не ответственное поведение? Поторговался и заключил выгодную сделку. Вот тебе и символ.
Себастьян расхохотался:
– Это нелепо, но очень занятно. Продолжай, будь добр.
– Следующий символ: ты намерен сократить свои путешествия в обозримом будущем. – И с печальным видом покачал головой. – И еще: ты собираешься писать не только о своих приключениях, но и о выдуманных для тех людей, которые слишком трусливы, чтобы отважиться на собственное.
– Позволю себе уточнить: ты же не станешь лишать тех, кто не обладает твоей стойкостью или удачливостью, испытать прелесть от приключений, выдуманные они или нет.
– О, значит, это благотворительное начинание?
– Ничего подобного. Я рассчитываю, что это будет более прибыльным делом, чем мои предыдущие книги.
– И таким способом ты сможешь вкладывать деньги в свой разваливающийся дом в деревне.
– Угадал.
– Это… – Синклер выдержал театральную паузу и поднял бокал, – самое точное определение ответственного человека.
Себастьян усмехнулся:
– Тогда мой план удается.
– Добавь к этому приятельницу добропорядочной кузины – с тобой под руку, – и твои братья не смогут возразить против получения тобой наследства.
Себастьян покачал головой:
– Мое наследство никак не связано с Вероникой.
– Так уж никак! Не говори мне, что после респектабельного дома и заслуживающей уважения профессии писателя художественных книг мысль о добропорядочной жене не приходила тебе в голову.
– Допускаю, что приходила.
Синклер застонал.
– Но, – быстро уточнил Себастьян, – у меня нет намерения жениться лишь ради наследства или уважения братьев. И из того, что я знаю о ней, Веронику никак не назовешь добропорядочной. По крайней мере не во всех отношениях. И я пока что не решил, хочу я на ней жениться или нет.
– Значит, Вероника? – Брови у Синклера полезли на лоб.
– Да, так ее зовут.
Синклер смерил его изучающим взглядом и произнес, тщательно подбирая слова:
– Я сейчас скажу тебе то, что никак не предполагал сказать.
Разговор приобретал серьезную окраску. Себастьян повернулся к приятелю.
– И что это такое?
– Когда мы играем в карты и ты блефуешь, то есть сказанное тобой не является полной правдой, то у тебя слегка подергивается щека. Я давно это заметил.
– Почему ты мне никогда не говорил об этом?
Синклер хмыкнул:
– С какой стати?
Себастьян сощурился.
– В таком случае ты обязан мне кое-какими выигрышами. Ты их получил, оказывается, за мой счет.
– Тебе следует быть мне благодарным за то, что я ни с кем не поделился своим открытием. Что касается моих выигрышей, то это бремя вины я готов вынести. А сейчас я тебе это сказал лишь потому, что у тебя снова дергается щека.
– Абсолютный бред.
– Одно из двух: либо ты не полностью правдив в том, что используешь эту женщину, чтобы получить одобрение семьи, либо ты уже решил жениться на ней. – Синклер с задумчивым видом потягивал бренди. – Интересно, кому ты врешь, мне или себе.
– Я тебе уже сказал, что брак – это не шаг для получения наследства. Что касается брака с Вероникой… – Он старательно выбирал слова. – Видишь ли, за прошедшие годы было много случаев – и мы с тобой их не раз обсуждали, – когда мы полагались исключительно на интуицию – на шестое чувство, если хочешь, – и оно нас ни разу не подвело.
– И что? – Синклер подозрительно взглянул на Себастьяна.
– И теперь та же интуиция говорит мне, что если я не разделю свою жизнь с этой женщиной, то пожалею. Так что вполне возможно, что я принял решение. Звучит как безумие, не так ли?
– По меньшей мере. Ты едва с ней знаком.
– Думаю, что брак позволит мне узнать ее намного лучше.
Синклер, не веря своим ушам, уставился на Себастьяна:
– Чувствую, что ты твердо решил.
– Да, твердо.
– Ты влюблен в нее?
