Бланш прикусила губу, размышляя о том, сколько ей еще предстоит притворяться скромной и застенчивой, сколько еще придется играть роль бедной робкой вдовицы, которую она инстинктивно приняла, когда Грэлэм вернулся в Вулфтон. В свое время Рауль преподал ей хороший урок, показав, что ее гордость, ее язвительный язычок и живость — вовсе не те качества, которые мужчина может приветствовать в жене. То же относилось и к ее упорству. Но она полагала, что должна проявить упорство, если это касается Грэлэма. Бланш желала его заполучить и знала, что получит. Вдова и бедная родственница не могла рассчитывать на приличное место в жизни. Ни у нее, ни у ее детей не было настоящего дома и будущего. Возможно, думала молодая женщина, сейчас как раз время поощрить Грэлэма, может быть, даже прокрасться однажды ночью в его постель, если та окажется никем не занятой.
Она выйдет замуж за Грэлэма, а потом заберет в Корнуолл своих детей. Бланш скучала по ним, особенно по сыну Эвиану, умному пареньку восьми лет. Ее решение отправиться в Корнуолл было принято прежде всего ради него. Он станет наследником Грэлэма, потому что Бланш приняла решение не рожать больше детей. До сих пор воспоминание о боли, которую она испытала, когда разрешалась от бремени дочерью, заставляло ее стискивать зубы. По крайней мере деторождение не убило ее, как Мари.
Бланш прервала воспоминания и отвернулась от окна. Она решила, что встретит Грэлэма в большом зале, отошлет служанок, как бы они ни хмурились, и сама подаст рыцарю эля. В последний раз оглядев себя в полированное серебряное зеркало и накрутив на палец выбившийся из прически локон черных волос, чтобы выглядеть привлекательнее, молодая женщина несколько раз повторила про себя: «Я должна ему понравиться, должна».
К ее разочарованию, оказалось, что Грэлэма сопровождал его рыцарь Гай де Блазис. Бланш не доверяла Гаю, несмотря на его красивую внешность и учтивые манеры, потому что чувствовала — он догадывается о ее планах и не одобряет их. Тем не менее она заставила себя улыбнуться приветливой улыбкой, которую будто приклеила к губам, и грациозной походкой двинулась вперед. Ее мягкое шерстяное платье шурша подметало покрытый тростником пол.
— Добрый день, милорд, — приветствовала она Грэлама, улыбаясь при этом загадочной, лукавой улыбкой.
Рыцарь прекратил разговор с Гаем и переключил внимание на нее.
— У меня есть новости для тебя, Бланш. На следующей неделе нам нанесет визит герцог Корнуоллский. Я не знаю численности его свиты, но догадываюсь, что он приведет с собой пол-армии. Таков его обычай. По крайней мере, — продолжал де Моретон, обращаясь уже к Гаю, — к этому времени казармы будут закончены, поэтому его людям будет где спать. До их приезда нам следует еще раз поехать на охоту. Будем молить Бога, чтобы попалось что-нибудь покрупнее кролика.
— Хотя бы олень, милорд, — отозвался Гай. — Мы разделим наших людей на три охотничьих отряда.
— Не угодно ли эля, милорд? — подала голос Бланш. — И вам тоже, Гай?
Грэлэм рассеянно кивнул; мысли его блуждали где-то далеко.
— Да, подай и Гаю, Бланш.
Бланш заметила, как Гай улыбается ей, и нахмурилась, но все же вышла из зала, оставив при себе свое замешательство. Гай выждал, пока Бланш не скрылась из виду.
— Есть ли вести из Франции, милорд? От Мориса де Лориса?
— Нет. А что бы я мог от него узнать? Что Жоффрей опять пытается отобрать у него Бельтер? Я молю Бога, чтобы де Лэси держал в ножнах свой предательский меч, по крайней мере до тех пор, пока я не покончу с ремонтными работами в Вулфтоне.
— Сомневаюсь, что он решится на открытое выступление, — сухо заметил Гай. — Думаю, ему больше свойственно действовать исподтишка. Скорее он наймет людей, чтобы они выполнили за него всю грязную работу.
На мгновение рыцарь замолчал, потом тяжело вздохнул.
— Эта бедная девушка, — сказал он. — Я так и не видел ее, милорд, но слуги много рассказывали мне о ней, как и люди ее отца. Они считали ее прелестным и добрым существом, нежным и веселым. Какая жалость, что она умерла такой молодой.
Грэлэм снова представил безжизненные пальчики Кассии в своей руке, когда священник бубнил слова свадебной службы. Он был так погружен в воспоминания, что, когда вновь появилась Бланш с подносом, на котором стояли два кубка, наполненные пенистым элем, только кивнул.
— Благодарю, Бланш.
По тону, каким это было произнесено, женщина почувствовала, что хозяин замка хочет, чтобы она удалилась. Бланш заметила, как Гай бросил на нее презрительный взгляд, и, подняв бровь, ответила испепеляющим блеском глаз. Черт бы его побрал, подумала она, он обо всем догадался, прочел ее мысли!
— Не стоит благодарности, милорд, — сказала Бланш нежно. — Но, может быть, вы, Грэлэм, когда закончите свою беседу с Гаем, уделите мне несколько минут? Я хочу обсудить прием герцога.
Грэлэм. Впервые она назвала его так неделю назад, и, кажется, он не заметил ее фамильярности. Возможно, ей удалось добиться некоторого успеха в отношениях с ним.
— Нынче вечером, леди. — Де Моретон отер с верхней губы пену от эля. — Сейчас мне надо посмотреть новую кобылу.
Гай громко расхохотался, не отрывая глаз от лица Бланш.
— Кого вы имеете в виду, милорд: эту прекрасную маленькую арабскую лошадку или молодую двуногую кобылку по имени Нэн?
— Думаю, обеих, — ответил Грэлэм, поднимаясь с места. — Так ты говоришь, ее зовут Нэн?
— Да. Она, конечно, не девица, но прекрасна, как роза, на лепестках которой сверкают капли утренней росы. И она такая молодая, милорд, — продолжал Гай, понимая, что Бланш прислушивается к их разговору.
Дело не в том, что ему не нравится Бланш, думал он, наблюдая из зала за Грэлэмом, спускавшимся по старинной дубовой лестнице. Она, пожалуй, даже прелестна. Его тело отзывалось на ее красоту, но, замечая ее игры с Грэлэмом, Гай понимал, что она вовсе не то покорное, нежное существо, каким старалась предстать перед владельцем Вулфтона. Он помнил, как однажды ему на глаза попалась одна из служанок с лиловым синяком на щеке от затрещины, которую отвесила ей леди Бланш. Девушка была в слезах. Гай рассказал об этом Грэлэму, но его господин, допросив Бланш, решил, что девчонка заслужила наказание, потому что оскорбила его свояченицу.
Странно, думал Гай, следуя за де Моретоном во внутренний двор, что он умеет ублажать женщин в постели, доводя их до экстаза, но совершенно не разбирается в них вне спальни. Он знал, что для его господина все женщины были не более, чем мягкой плотью, все, кроме одной — Чандры де Эвенилл, которую Грэлэм пытался похитить два года назад, чтобы жениться на ней. Но даже это прелестное создание, хоть и заинтриговавшее его своим боевым характером, было для Грэлэма все той же соблазнительной плотью. Впрочем, в этом случае для него важно было еще и то, что Чандра бросила ему вызов — он видел в ней неприрученную молодую кобылку, еще ни разу не покрытую жеребцом. Гай подозревал, что мрачная ярость, обуявшая Грэлэма после неудачи с Чандрой, проистекала от уязвленной гордости, а не от оскорбления чувств. Когда Чандра де Эвенилл стала Чандрой де Вернон, Грэлэм примирился и с ней, и с ее мужем в Святой Земле. Теперь, думал Гай, она для него не более чем тень из прошлого.
