Когда Ли подъехал к дому и из рук в руки передал Александру мокрую и перепачканную Элизабет, Александр прозрел — и мысленно капитулировал. Он в долгу перед женой, но этот долг ему не выплатить никакой монетой, кроме одной: открыть клетку и выпустить птицу на волю.
Дождь лил пять дней, а когда вдруг кончился, жители Кинросса, уже всерьез опасающиеся наводнения, возблагодарили небеса. Не будь Александр таким предусмотрительным хозяином города и не укрепи он берега реки заранее, наводнения были бы неизбежны, но, к счастью, набережные были слишком высоки, и даже в сильные дожди река не покидала свое русло.
Через несколько дней после бегства Элизабет оседлала Тучку и отправилась на привычную прогулку. Едва отъехав от дома, она свернула в мокрый буш и направила лошадь между валунами и кустами туда, где проходила тропа к Заводи.
Ли уже ждал ее у воды, он бросился навстречу, протянул руки и снял Элизабет с седла. Неистовые, страстные поцелуи, неутолимый голод, торопливые прикосновения, дрожь обнаженных тел… И еще недавно чуждый экстаз, который раньше вызывал у нее непреодолимое отвращение. Переведя дух, Ли подхватил ее на руки, отнес в воду и снова предался с ней любви — в воде, как в естественной среде обитания.
На берегу Элизабет расплела косу Ли, очарованная длиной и густотой его волос, долго перебирала их, сплетала со своими, щекотала кончиками свою грудь, зарывалась в волосы лицом. Она рассказала Ли, как застала его купающимся в Заводи и запомнила навсегда.
— А я и не подозревала, что близость может быть такой… прекрасной, — призналась она. — Я будто попала в новый мир.
— Нам пора, — был ответ. Почему о действительности он всегда вспоминает первым? Неожиданно Ли заговорил о том, что мучило его уже целую неделю: — Элизабет, любимая, мы должны поберечь тебя. Мы можем быть близки и впредь — я уже встречался с Хун Чжи из аптеки, и он посвятил меня в подробности женского цикла. Ты ни в коем случае не должна забеременеть. Это твой смертный приговор.
Но она вдруг рассмеялась, и эхо этого ликующего смеха разнеслось по лесу.
— Милый Ли, нам нечего бояться! Честное слово, нечего! Ребенок от тебя ничем не повредит мне. Если мне посчастливится забеременеть, эклампсии не будет. В этом я уверена твердо — так же как в том, что завтра утром взойдет солнце.
Глава 3
РЕШЕНИЕ АЛЕКСАНДРА
Тайная связь с Элизабет тяжкой ношей легла на Ли, который осознал это лишь спустя неделю, во время новой встречи с возлюбленной. Когда она засмеялась и заверила, что без труда выносит и родит ребенка, Ли понял, что ускользало от него всю предыдущую неделю. В разлуке он думал только об Элизабет, о том, что она любит его так же давно, как он ее. Торопясь к Заводи, он надеялся найти способ обсудить щекотливые вопросы и найти решение — ведь оно должно быть! Но Элизабет ничего не хотела искать: она уже нашла ответ в самом Ли, и все остальное не имело для нее значения.
Перед свиданием Ли решил любой ценой избегать близости — слишком хорошо он помнил рассказы матери о том, что для Элизабет это смертный приговор. В сущности, он понял, что опасна не столько сама близость, сколько зачатие. Его мать тоже знала это, потому и не беременела от Александра — благодаря общению с китайцами, не настолько невежественными в подобных делах, как европейцы.
Одно незабываемое путешествие в рай — это еще куда ни шло, это простительно, потому что ни он, ни она не ожидали встречи, но теперь им придется ждать. Так думал Ли, пока из-за кустов не выехала Элизабет; но, сняв ее с седла, он сразу ощутил ее пьянящий запах, нежность и вкус кожи. Страсть захлестнула его, сдержаться он не смог. А когда он заговорил о зачатии и его последствиях, Элизабет только рассмеялась!
Время! Куда оно девалось? Они не успели обсудить и малой толики того, о чем хотели поговорить, как вдруг оказалось, что Элизабет пора садиться в седло и поворачивать к дому. Ждать нового свидания у Заводи предстояло четыре дня; Элизабет умоляла сократить ожидание, но Ли был непреклонен. Им и без того грозила беда — он прекрасно сознавал это и пытался объяснить ей. Но несмотря на искушенность, Ли понятия не имел, как целеустремленна женщина в первой любви, как она по-своему безжалостна и равнодушна к опасности. Ли считал, что оба должны прилагать все старания, чтобы причинить Александру как можно меньше боли, но Элизабет и слышать не желала о муже. О Долли — да, только мысли о Долли отрезвляли ее. Помнить о чувствах Александра пришлось Ли, а он и без того страдал, предавая человека, которому был обязан состоянием, карьерой, возможностями. Любимого своей матери. Элизабет боялась Александра, но в остальном он для нее перестал существовать.
Почему-то она была убеждена, что свою тайну сумеет хранить вечно, беречь ее, как трофей, доказательство победы в войне с мужем. Но для Ли, не знавшего подробностей длительной супружеской жизни Александра, ее стремления были окутаны тайной. Только сейчас он начал понимать то, что ускользнуло даже от его матери: вероятно, все эти годы Александр тоже страдал и Элизабет была центром его вселенной.
Возвращаясь в Кинросс по извилистой тропе, Ли смотрел вдаль, на заходящее солнце, и чувствовал себя растерянным и беспомощным. Ему недоставало двуличности и скрытности, чтобы сохранить в тайне связь с женой Александра. Всю неделю он боялся, что Элизабет чем-нибудь выдаст себя и его, но теперь он вдруг сообразил, что скорее ошибку допустит он сам. А Элизабет будет упрямо молчать, даже если забеременеет.
Эта мысль явилась к нему, когда он проезжал по террасе мимо копров; от неожиданности Ли замер. О Господи! Нет, нет, нет! Так поступить с Александром он не в силах! Ли хорошо помнил все, что Александр рассказал ему в уютной константинопольской кофейне: оказалось, у его матери был возлюбленный, имя которого она унесла в могилу; отец знал лишь, что Александр не его сын. Колесо, описав полный круг, вернулось в ту же точку — немыслимо. Мало того, что приходится таиться и лгать: повторяется самый мучительный эпизод семейной истории. Нанести такой болезненный удар по самолюбию, разрушить все, что создавалось на протяжении целой жизни, обречь Александра на судьбу его мстительного отца — нет, нет, нет! Об этом не может быть и речи!
Руби ждала сына у дверей, стараясь не выдавать беспокойства — оно лишь изредка проглядывало в глазах.
— Где ты был? Тебе поминутно звонят.
— На горе, осматривал вентиляционные шахты.
— Другого времени не нашел?
— Мама, ты же директор «Апокалипсиса». Александр планирует мощный взрыв возле выхода старой жилы из первого тоннеля — он говорит, там, примерно на расстоянии двадцати футов, проходит вторая жила, а ты же знаешь, какое у него чутье на золото.
