— Как я тосковал, как тосковал без тебя, — хрипло прошептал он и ближе привлек ее к себе, но тут же отстранился, пробормотав: — Как много всего на тебе надето…
Не успела она перевести дыхание, как он ловким движением стянул с нее платок и расстегнул салоп. И замер, глядя на ее заметно располневшую талию.
— Это что еще такое?! — воскликнул он.
Докки поспешно запахнула полы салопа, инстинктивно скрестив руки на животе.
— Вы в тяжести! — Палевский, будто не веря своим глазам, отвел ее руки в стороны и вновь раздвинул полы салопа. — Дьявол меня раздери! Вы беременны! Вы носите ребенка!
Он потрясенно смотрел на ее живот, потом осторожно положил на него ладони и так нежно погладил, что Докки чуть не расплакалась, — она не могла и мечтать, чтобы он вот так дотронулся до нее, до их ребенка, находящегося в ее чреве.
— Ребенок! — повторил он. — Мой ребенок…
— Конечно, ваш, — она испугалась, что Палевский не поверит ей, но ни капли сомнения не проскользнуло в нем, когда он молча водил ладонями по ее животу.
— Сколько? — наконец спросил он.
— Четыре, четыре с половиной месяца, — быстро сказала она. — С той ночи на Двине.
— С нашей первой — и как я всегда считал — неудачной попытки, — он ухмыльнулся. — Но оказывается, она была весьма плодотворной.
Он вновь довольно хмыкнул, но в следующее мгновение рассвирепел:
— Так вы скрывали от меня свою беременность?! Вы скрывали, что носите моего ребенка! И потому удрали в Швецию?
— Я… я не знала, как вы к этому отнесетесь. Нужен ли вам этот ребенок, — тихо сказала Докки.
— Вы сомневались, нужен ли мне наш ребенок?! — казалось, это его поразило, и она поспешила добавить:
— Я слышала историю с маркизой Тамбильон…
— Историю?! — на его виске забилась жилка. — И что же за историю вы слышали, позвольте полюбопытствовать.
— Говорят, она тоже ждала от вас ребенка, — тихо сказала Докки, чувствуя себя крайне неуютно. — Но вы не захотели…
— Не захотел жениться на ней, — кивнул он.
— Поэтому я, — голос ее задрожал.
— Поэтому вы, поверив сплетням, не признались мне в своей беременности… Решили, что я так поступлю и с вами.
Докки в отчаянии закусила губу.
— Так вот, чтобы избежать каких-либо недомолвок, сообщаю вам, что маркиза не была в тягости. Она придумала это, чтобы сделаться графиней Палевской. Неужели вы могли поверить, что я не принял бы на себя обязательств? — он махнул рукой и заходил по комнате. — И это после того, как мы с вами так сблизились!
В его глазах плеснулась боль, но мгновенно исчезла, уступив место искрящемуся льду.
— Так вы собирались здесь рожать, а потом — что? Хотели его кому-нибудь отдать?
— Нет! — испуганно воскликнула Докки. — Я никогда бы не отдала его. Никогда!
— Но вы понимаете, что наш ребенок родился бы незаконнорожденным, если бы я не бросился вас искать?!
— Я понимаю, но…
— Вы решили скрыться, чтобы лишить меня не только своего общества, но и ребенка…
Докки сглотнула.
— Я собиралась вам сказать, — понимая, как обидела его, торопливо проговорила она, — и вы непременно узнали бы, не получи я приглашения на помолвку.
Но он не хотел более ее слушать.
— Мы немедленно венчаемся! — сказал он таким тоном, что Докки стало ясно: скажи она «нет», он силой потащит ее под венец. — Вы станете моей женой и родите нашего законного ребенка.
Его безапелляционное заявление и весь вид показывали, что для себя он уже все решил. Докки, до глубины души обиженная тем, что он готов жениться на ней только из-за ее беременности, воскликнула:
— Я не выйду за вас замуж!
— Это еще почему? — Палевский издевательски поднял бровь.
— Потому что вам нужна не я! — Докки умирала от жалости к себе, но говорила те слова, которые должна была сказать. — Чувство ответственности заставляет вас жениться на мне. Но я не могу, не могу, даже ради ребенка, обречь вас на нежеланный брак…
— Не можете?!
Он чуть не испепелил ее взглядом. Потом повернулся и стремительно вышел из гостиной, хлопнув дверью.
Она в бессилии опустилась на стул и заплакала. То, о чем она мечтала и что казалось невероятным и совершенно невозможным, — свершилось. Он предложил ей обвенчаться, их ребенок может родиться в законном браке и обрести не только имя, но и отца. Так почему она отказалась от его предложения? Докки покачала головой и уткнулась лицом в ладони, начиная осознавать, что совершает очередную глупость. Он не сказал, что любит ее? Но то лишь слова, а он делами доказал свою любовь к ней. Ему нужен не только ребенок, но и она сама. Но если он сейчас, обиженный на нее, уедет? Ей стало ужасно страшно. Она подняла голову и прислушалась, но за дверью было тихо. Панически испугавшись, что он оставит ее, она вскочила и бросилась к дверям. В прихожей его тоже не было.
— Семен! Семен! Где он?! — закричала она.
— На улицу пошел, — в прихожую выглянул Афанасьич.
Докки рванула на себя парадную дверь и выскочила во двор.
Палевский стоял у экипажа и что-то говорил кучеру. Он был в одном мундире и без шляпы; его волосы и плечи запорошило все идущим снегом.
— Поль, Павел! — Докки, скользя, неуклюже побежала к нему.
Он быстро повернулся и устремился ей навстречу, подхватил в объятия, крепкие и надежные.
— Зачем вы выскочили на улицу? Не дай бог, простудитесь…
Бережно поддерживая за талию, он повел ее обратно к дому, но Докки уперлась, не желая никуда идти.
— Не уезжайте, прошу вас! — прошептала она, вцепившись в его руку. — Не уезжайте!
— Как я могу уехать от вас? — он ласково дотронулся губами до ее лба.
— Но вы ушли, и я подумала… — Докки оглянулась на кучера, тронувшего лошадей. Они мотали головами, стряхивая сыпавшийся на них снег.
— Мне нужно было отдать некоторые распоряжения кучеру, — ухмыльнулся Палевский. — Скоро он привезет сюда священника, и мы обвенчаемся.
— Священника? — Докки уже не спорила, напротив, с отчаянием в голосе сказала: — Это невозможно! Мы не найдем здесь православного священника, а местные не смогут нас обвенчать…
— Любовь моя, я понял, что смогу удержать вас при себе, лишь связав самыми крепкими узами. Поэтому, отправляясь в Швецию, я прихватил с собой попа, который обвенчает нас — скажете ли вы «да» добровольно, или я буду вынужден сделать это за вас. Но, надеюсь, вы более не захотите со мной спорить.
— Вы взяли с собой священника?! — ахнула Докки.
— Он находится на ближайшем постоялом дворе. Я был намерен на вас жениться в любом случае. То, что вы в тягости, уже не никак не могло повлиять на мое решение.
