– Но ты не ела второго завтрака, – запротестовала Мира.
– Я не голодна.
Мира принесла из гардеробной костюм для верховой езды, и Мора занялась им. Ее не оставляло тяжелое и неприятное чувство. Дядя Лоренс, разумеется, ошибся насчет Бартона-Паскаля! Однако по всему поведению дяди видно, что он вскоре ожидает предложения, а как опекун Моры вправе говорить от ее имени и решать за нее.
К тому времени как Мора выехала легким галопом из ворот резиденции, выражение ее лица сделалось угрожающим.
Лоренс Карлайон сам редко ездил верхом, зато очень гордился чистокровными лошадьми своей конюшни. На этот раз Мора выбрала для себя молодого длинноногого жеребчика, которому за его золотисто-рыжую масть дали кличку Фокс[5]. Конь был свежим, и Мора слегка ослабила поводья, когда они выбрались за пределы главной улицы военного городка. Здесь не видно было никаких живых существ, кроме стайки темно-рыжих птичек, перепархивающих между травянистыми кочками. Где-то в зарослях колючих кикар вскрикнула куропатка, вдали залаял шакал.
Как и всегда, открывшаяся Море красота Индии принесла успокоение душе. Даже заболоченные зеленые луга Норфолка, полные всякой водяной живности, не доставляли ей такой радости. Какая жалость, что она зря потратила все эти годы в Англии! И какая жалость, что всех детей, родившихся в Индии, в семилетнем возрасте отправляли на родину в соответствии с предписаниями справочника Берча «Воспитание и лечение детей в Индии» – книги, которая стала прямо-таки британской Библией. Ее автор поддерживал тайный страх каждой матери, опасавшейся, что ее отпрыск не доживет до юности в этой ужасной восточной стране.
Улыбнувшись, Мора пригнулась в седле и пустила жеребца в полный галоп. Она никогда не сомневалась, что ее отправили в Англию без всякой необходимости. В отличие от Лидии и тети Дафны она не страдала от множества чисто индийских болезней типа тропической сыпи, дизентерии или лихорадки. Сравнительно легко Мора переносила жару, хотя сегодня из предосторожности надела на голову топи – тропический полотняный шлем, неотъемлемую часть униформы британцев в Индии. Шлем этот надежно защищал голову его обладателя от беспощадного восточного солнца.
– Я слишком выносливая, чтобы заболеть или получить солнечный удар, – произнесла Мора вслух, негромко рассмеялась и почувствовала себя как нельзя лучше.
Фокс замедлил аллюр, пробираясь по каменистому пересохшему руслу среди скалистых стен узкой теснины, заваленной камнями, но вскоре копыта его застучали ровной рысью по дороге, ведущей в Бхунапур. Впереди Мора видела неровные ряды городских крыш. Она не была на местном базаре с тех самых пор, как вместе с теткой и кузиной ездила туда выбирать мебель для резиденции, и теперь радовалась возможности провести несколько беспечных часов в толпе на базарной площади.
Торговцы вежливо приветствовали ее, когда она, спешившись, стала бродить по проходам между прилавками. Они открыто выражали восхищение тем, что она обращается к ним на их родном языке и относится с уважением к их касте, чего не делало большинство белых людей.
Наиболее говорливым оказался продавец фруктов, вступивший с Морой в долгий разговор, когда она остановилась возле его прилавка купить и очистить апельсин. Мохаммед Хаджи был спокойным маленьким человечком, под ногами у которого вертелись его многочисленные жены и дети. Поскольку то была семья правоверных мусульман, женщины на людях носили чадру – по восточному обычаю, который требовал, чтобы женские лица не видел ни один посторонний мужчина, – видеть разрешалось только близким родственникам.
Все четыре женушки Мохаммеда Хаджи были толстыми и веселыми, их темные глаза так и сверкали в прорезях укрывающих лица густых вуалей, когда женщины смеялись, болтая с Морой. Их застенчивость сразу улетучилась, едва английская девушка заговорила с ними на их родном языке.
– А ведь тебя преследуют, – неожиданно сообщила Море одна из них, Хамада, самая молодая и зоркая из четырех. – Расскажи нам. У тебя есть обожатель-сахиб в военном городке?
Мора была озадачена.
– Обожатель?
Другие жены закивали, показывая пальцами куда-то в сторону; Мора повернула голову. Сахиба было легко заметить. Не только потому, что на нем был такой же топи, как у нее, но и потому, что ростом он сильно выделялся в толпе, сквозь которую прокладывал себе путь определенно в их направлении. Когда он подобрался ближе, Мора тотчас узнала Чарльза Бартона-Паскаля.
– Черт подери! – выругалась она.
– Что такое? – хором вопросили любопытные жены.
– Ты права, этот сахиб последовал сюда за мной, – быстро заговорила Мора. – Но я вовсе не хочу с ним встречаться. Скажите, как мне лучше вернуться к моей лошади, чтобы сахиб меня не заметил?
Жены быстро-быстро защебетали, советуясь друг с другом, а потом и с мужем. В одну секунду Мору спрятали за большой корзиной, в которой стояли свернутые в рулоны ковры.
Мора вздернула голову. Она ни за что не позволит Чарльзу поймать ее, да еще притом, что уехала одна, без саиса, как здесь называли грумов. Тетя Дафна бесчисленное количество раз твердила ей, какой может выйти скандал, если девушку увидят верхом без сопровождения слуги, в обществе молодого холостяка!
– Если ты пройдешь вон в те ворота, – предложил Мохаммед Хаджи, показывая на богато украшенные резьбой створки в дальнем углу базарной площади, – ты окажешься вскоре возле храма, рядом с которым оставила лошадь.
– Но ведь ворота, разумеется, заперты, – с сомнением в голосе сказала Мора. – Как же я войду?
. – Хозяин дома Валид Али – мой двоюродный брат, – успокоил ее Мохаммед Хаджи. – Скажи привратнику, что я велел тебя пропустить.
Мора сердечно поблагодарила его. Сопровождаемая хихикающими женщинами, чьи развевающиеся чадры скрывали ее от посторонних глаз, Мора поспешила через площадь к воротам. Выслушав ее объяснение, привратник-чоукидар немедленно отворил калитку, и Мора вошла во двор.
– О! – невольно воскликнула она, едва оглядевшись. Величина и красота сада были совершенно не видны с улицы. Очевидно, Валид Али необычайно богатый купец: на разбивку подобного сада, ажурные павильоны и журчащие фонтаны должно было уйти целое состояние. Оштукатуренный дом представлял собой настоящий дворец, выкрашенный в белый и розовый цвета и возвышавшийся на три этажа, а в некоторых местах и больше. Многочисленные башенки и балконы дополняли общий ансамбль, причем все балконы были оплетены вьющимися растениями, душистые и яркие цветы наполняли воздух тонким ароматом.
– По этой дорожке, – с поклоном произнес чоукидар.
