— Кто такой Тай? — поинтересовался незнакомец.
— Он ухаживал за мамой. В прошлом году его убили. Это ранчо нам досталось от него. Мне его очень не хватает, совсем как отца. Я тоже когда-нибудь стану рейнджером, как они. Ма не хочет, но…
— Но мистеру Фостеру нужен отдых. Джефф испуганно обернулся на голос матери.
— Ма, он спросил о…
— Знаю, — сказала она. — Я все слышала.
На ней все еще был плащ, с которого стекала вода. Шляпу она сняла, и волосы разметались по ее спине. Она вытерла одной рукой мокрое от дождя лицо, в другой руке у нее были плетеная уздечка и седельная сумка. Вместе с ней в комнату проник сильный неприятный запах.
Джефф уставился на уздечку, затем посмотрел на раненого.
— Никогда такой не видел.
Незнакомец встретился взглядом с Мэри Джо. Джефф ощутил в комнате какое-то странное напряжение, какое бывает в воздухе перед грозой. На лицах взрослых не было и тени улыбки.
— Ее сделала моя жена, — просто пояснил раненый, но в его глазах мелькнул вызов.
Потом он повернулся лицом к стене, отгородившись от Джеффа и его матери так, словно захлопнул дверь перед их носом.
Мальчик взглянул на мать. Она покусывала губу, как иногда делала, когда не была в чем-то уверена. Потом она обняла его рукой за плечи и вывела из комнаты, мято закрыв за собой дверь.
Прошло несколько часов, а Уэйд все еще размышлял, что нужно бы поблагодарить хозяйку, по слова не шли с языка. В глазах ее читался и укор, и вопрос, когда она вертела в руке уздечку. Что бы она сказала, если бы узнала, что его жена индианка? Что брак с нежной женщиной из племени ютов — это еще ужаснее, чем хладнокровное убийство человека? Вот тогда бы она, наверное, выставила его за дверь, хотя не выставила убийцу.
Но какое у него право обвинять ее? Почти все в Колорадо ненавидели индейцев. Да что там почти, скорее всего все, тем более, что газеты не переставая вопили о зверствах индейцев и необходимости переселить их в штат Юта, где их ждала голодная смерть.
Ему становилось тошно, стоило об этом подумать. Особенно активничали денверские газеты, обвинявшие ютов во всех грехах, от поджогов лесов до массовых убийств, которых на самом деле никогда не было. Уэйд слышал все эти обвинения от старателей и охотников, проезжавших по землям индейцев. Еще одно оправдание расширения территории.
А юты, несмотря на нарушения правительственных обещаний и договоров, надеялись на мир и постоянно пытались ублажить белых, отдавая им все больше и больше земель. Белым все было мало, особенно их привлекали минералы сверкающих гор. А потом они присваивали и то, что им не принадлежало, как, например, женщин из племени ютов.
Даже его сын не считался человеческим детенышем из-за примеси индейской крови. Такого убить пара пустяков. Гниды порождают вшей. Так любили поговаривать солдаты.
Уэйд не смог сдержать печальный стон. Дру был единственным светлым пятном в его жизни, единственное, что имело смысл в последние семнадцать лет.
Он любил Чивиту. Она была доброй и нежной, она подарила ему сына, но он не испытывал к ней страсти, только благодарность за то, что она усмиряла яростный гнев, который он обратил против самого себя.
Она была такой покладистой, всегда готовой поделиться с ним простой радостью от зрелища восхода солнца в горах или распустившегося цветка. Она почти ничего не просила взамен того, что по-своему мягко и ненавязчиво учила его, как вернуться к жизни. А теперь он отверг все ее уроки.
Уэйд потянулся за ожерельем, лежавшем на тумбочке. Оно принадлежало его сыну — подарок к именинам. Чивита кропотливо вырезала бусины из бычьего рога, а Уэйд выменял серебряного орла, которого изготовил мастер из племени навахо. Дру очень дорожил этой вещью.
На ожерелье до сих пор сохранились следы крови. Кровь сынишки, предположил он. Превозмогая боль, Уэйд надел ожерелье. Ему было все равно, что подумает хозяйка или ее сын. Он даже решил специально бросить им вызов.
Он злился, что обязан женщине, которая, подобно многим другим, презирает индейцев. Но еще больше его злило, что он оказался здесь пленником из-за собственной слабости.
Не в силах заснуть, он попытался сесть. Керосиновая лампа рядом с кроватью по-прежнему горела, он задул ее и бросил взгляд на занавешенное окно.
Ему захотелось открыть его. Захотелось сделать глоток свежего воздуха. Может быть, тогда он перестанет чувствовать себя, как в клетке.
Уэйду удалось подняться с кровати и добраться до окна.
Он отдернул занавески и попробовал приоткрыть окно. Оно поддалось только наполовину, он прислонился к раме и глубоко задышал.
Дождь прекратился, но небо было темным, без звезд и луны. Гор разглядеть он не смог. Они назывались Черные горы.
Но они не были и вполовину так черны, как его душа.
Мэри Джо не знала, когда перестал идти дождь. Она проснулась посреди ночи в полной тишине. После непрерывного грома и стука тяжелых капель о крышу это была зловещая тишина.
Теперь уже можно встать и чем-то заняться. Стоило ей проснуться ночью, вновь заснуть не удавалось. Наверное, сказывались годы ожидания, что вот-вот откроется дверь и послышатся шаги у ее двери. Почти всю свою замужнюю жизнь она провела в ожидании.
А теперь ей казалось, что она снова ждет, но в этот раз не знает, чего именно.
Мэри Джо постояла в ночной сорочке, которая так нравилась мужу. Она сама ее сшила за несколько лет до его смерти. Потратила многие часы, пришивая кружево к тонкому батисту. Роскошная получилась сорочка, но после смерти мужа она ни разу не доставала эту вещь из сундука. Непонятно, почему сейчас она ее надела? Возникла потребность вновь почувствовать себя женщиной?
Она принялась покусывать губу, пытаясь сделать вид, что внутри не проснулось желание. Оно все время напоминало о себе, как бы она ни старалась заглушить его. Тот факт, что оно возникло с появлением незнакомца, приводил ее в ужас. Он был воплощением всего того, от чего следовало бежать без оглядки, и сыну нельзя было позволять с ним видеться.
Воздух. Свежий воздух вернет ей благоразумие. Мэри Джо на цыпочках вышла из комнаты, чтобы не разбудить сына. Осторожно приблизилась к входной двери, открыла ее и осталась у входа.
Прохладный ветерок развеял душный зной, висевший над домом много дней. Как приятно было подставить навстречу ветру разгоряченное лицо.
Она с удовольствием понаблюдала за облаками, мчавшимися по темному небу. Спешат в другие края, чтобы досадить кому-то бесконечными дождями.
И все же она была благодарна дождю. Дождь помог незнакомцу. Смыл все его следы.
Незнакомец.
Ее мысли все время возвращались к нему. Она без конца ломала голову, как его защитить, пусть он и груб. и неблагодарен.
