Наступила тишина, нарушаемая лишь повизгиванием собак. Кровь обагрила землю и снег. Старший егерь кнутом отгонял собак от еще бившегося в конвульсиях тела животного, лицо его стало почти серым. Он бросил взгляд на де Лейси, потом на Пемброка и отвел глаза. Те словно не замечали его.
— С вами все в порядке? — Хью из Честера участливо осмотрел рану Гайона.
Тот кивнул и улыбнулся, чтобы не доставить радость тем, кто очень хотел бы видеть его серьезно раненым или убитым, и натянул плащ на рану, пытаясь остановить кровь.
Де Бек осмотрел сломанный конец копья, поднялся, подошел к старшему егерю и сунул обломок ему под нос. Старший энергично затряс головой. Де Бек начал кричать. Арнулф из Пемброка встал между ними, пытаясь прекратить ссору. Гайон отодвинул его плечом.
— Перестаньте, — приказал он. — Дерево оказалось непрочным, это могло случиться с каждым из нас.
— Непрочным?… — возмутился де Бек, но, поймав взгляд хозяина, понял — тот сам понимает, что сломанное копье — далеко не случайность, а предательство. — Тьфу! — он сплюнул, отбросил обломок копья и вскочил в седло, бормоча проклятия.
— Милорд, я ничего не знаю, клянусь вам! — оправдывался старший егерь, дергая шеей, слов но уже чувствовал сдавливающую петлю.
— Перестань тараторить, приятель, лучше займись кабаном, — нетерпеливо произнес Гайон и отвернулся, понимая, что сейчас не время вести дознание, когда все на взводе и опьянены запахом крови.
Майлз подобрал обломок, посмотрел на линию слома, прищурился.
Гайон свистнул Кади следовать за ним и направился к лошади.
Юдифь сидела в рабочей комнате за прялкой и мечтала об одиночестве. Женская половина гостей надавала ей уйму всяческих советов, как добрых, так и таивших злой умысел, и засыпала вопросами интимного характера, из которых девушка заключила, что ничего не смыслит в этих делах и способна только смущаться и краснеть. Любопытству дам, не было конца, причем, одна из них, бывавшая при дворе, знала о женихе самые пикантные подробности, о которых лучше было бы помолчать. Однако, дама сочла своим долгом поведать о них молодой жене в самых неизысканных выражениях. Алисия бросала на рассказчицу гневные взгляды, Юдифь сидела с опущенными глазами и молила Бога, чтобы гости поскорее убрались из замка.
На лестнице раздались шаги, в комнате появился Гайон, положив конец злословию на свой счет. Дамы повскакали с мест и защебетали, но взгляд хозяина не смягчился.
— Леди, — произнес он и посмотрел на жену. Та поспешила подойти к нему. В его плаще застряли шипы и хвойные иглы, щеку пересекала кровавая царапина, рейтузы были разодраны.
— Милорд?
Он протянул правую руку, чтобы взять ее ладонь. Это выглядело странным, так как левая была ближе.
— Пожалуйста, помоги мне справиться с царапиной.
— Нога? — она не спускала глаз с дыры.
— Рука. Боюсь, понадобится заплесневелый хлеб, — его голос был еле слышен. Юдифь забеспокоилась.
— Идите в спальню. Я принесу все необходимое. Насколько могу судить, вы не желаете, чтобы они знали правду.
— Вот именно.
Губы Юдифи дрогнули.
— Вы пользуетесь незавидной репутацией, милорд.
— Их мысли намного порочнее моей репутации.
— Какие проблемы, милорд? — Алисия выступила вперед, готовая к атаке. Мало того, что он грубо обошелся ночью с ее дочерью — пятна на простыне и слезы девочки служили доказательством — так еще врывается в светелку, грязный, в разодранной одежде, и снова посягает на измученное тело жены, словно она для него — публичная девка. Мать горела негодованием и отвращением.
— Был бы признателен, леди, если бы вы ненадолго отвлеклись от своих обязанностей хозяйки и поднялись бы с дочерью наверх. Я все объясню.
Алисия не знала, что и подумать. Гайон отвесил ей учтивый поклон, бросил насмешливый взгляд на остальных и вышел, ведя за собой жену.
Алисия придумала благовидный предлог и последовала за молодыми.
Юдифь приподняла пропитанный кровью рукав. Гайон стиснул зубы от боли и поморщился.
— Кабан? — Юдифь рассматривала рваную рану. До кости та не дошла, но была достаточно глубока. Одной перевязкой здесь не обойтись. — Придется ее зашить, — заключила девушка.
Гайон вздрогнул.
— По крайней мере, смогу убедиться, на что ты способна, — он кисло улыбнулся, видя, как жена смачивает кусок ткани в неприятно пахнущей жидкости — настойке из сосновых игл.
— Молитесь, чтобы лекарство помогло. Рана довольно серьезная. Что произошло?
Гайон чуть не потерял сознание, когда Юдифь приложила ткань к ране и начала смывать грязь.
Когда Алисия вошла в спальню, первое, что она услышала, были извинения, произносимые дрожащим голосом дочери.
— Продолжай! — процедил Гайон сквозь стиснутые зубы. Лицо его стало совсем серым. — Если ты будешь останавливаться каждый раз, как я издаю стон, мы не кончим до вечера.
Юдифь виновато потупилась.
— Здесь нужен хлеб с плесенью, — равнодушно заметила Алисия.
— У меня он есть, мама. Та задумалась.
— Я сейчас была на кухне, милорд. Они говорят, копье сломалось и кабан чуть не отправил вас на тот свет. Скажите спасибо, что остались живы. Пара царапин не в счет.
— Мама, это не царапины! — запротестовала Юдифь.
— Сама вижу, просто повторяю слова поварихи. Она еще добавила, что это дело рук вассала твоего дядюшки.
— Это правда, — подтвердил Гайон.
Женщины удивленно переглянулись. Они понимали, Гайон признает серьезность ранения, чтобы выглядеть мужчиной в их глазах. Что касается остальных, он не хотел, чтобы те догадывались.
— С кабаном шутки плохи, — сказала Юдифь. — Папа всегда тщательно подбирал оружие, когда шел на кабана. Регулярно проверял копья.
— Кто этим занимается? Ваш старший егерь? Алисия взяла свернутую полоску полотна, готовя иглу.
— Морис никогда не жаловался на Ранулфа, — пояснила Алисия. — Сама я не очень хорошо его знаю. Он перешел к нам от Беллема, по рекомендации.
— Если пообещать достаточно серебра, может он пойти на убийство?
— По правде говоря, не знаю, милорд. Если мой деверь берется за дело, все возможно.
— Вы предполагаете, кто-то подкупил Ранулфа, чтобы он подложил слабое копье?
— Возможно. Вечером в зале де Лейси очень убедительно о чем-то просил егеря, а он не из тех, кто станет любезничать со слугами без особой необходимости. Я еще допрошу Ранулфа, может быть, тогда узнаю больше… Ой-ой-ой!
— Стойте спокойно, милорд, будет не так больно.
— Легче сказать, чем сделать. Думаю, тебе мои мучения доставляют удовольствие.
