когда что-нибудь случалось.
Не в силах вымолвить ни слова, Белла только кивнула.
– Опасности больше нет, так что можете выходить.
Ее буквально затопила радость, из глаз брызнули слезы. Пират бросил на нее один-единственный взгляд, когда она вышла из зарослей, и окаменел, а она совсем забыла, что не успела одеться. Он не отрываясь смотрел ей в глаза, и она наконец сообразила, что показала ему всю себя. Только это вовсе ее не смутило: будь ее воля, она бросилась бы к нему, пусть это и глупо. Как же ей хотелось оказаться в надежном убежище его теплых рук, почувствовать себя в безопасности! Но выражение его глаз остановило Беллу.
Ей казалось, что уже знает, каков он в гневе, но она явно ошибалась. Побелевшие губы, сжатый в нитку рот, холодный колючий взгляд и глаза как два осколка зеленого льда, рука, сжимавшая рукоять кинжала, ужаснут кого угодно. Подобравшись каждым мускулом, Лахлан дрожал от ярости, а она не сводила взгляда с его челюсти, где зловеще перекатывались желваки, и тело ее сотрясала дрожь, но не гнева, а страха. Его холодная расчетливая ярость приводила ее в ужас. Уж лучше бы сыпал ругательствами – таким она его уже знала и не боялась.
Что с ним такое?
Белла отпрянула, но в два длинных шага он очутился рядом, схватил за локоть, и она оказалась прижатой к его твердой мускулистой груди. Помоги ей боже! Она ощущала каждый бугор, каждую плоскость, каждый тугой узел этой стены мышц. Ее сердце гулко стучало, и теперь уже не только от страха.
– Если вы хотели, чтобы вам помогли искупаться, нужно было просто попросить. Я же велел вам быть на виду. – Он начал ее трясти. – Зачем вы ушли? О чем думали?
Она открыла рот, ошеломленная его обвинением. К горлу подкатывали рыдания, глаза налились горячими слезами. Она не могла взять в толк, от чего он так злится. Ведет себя в точности как ее супруг: кричит, обвиняет, унижает.
– Мне нужно было вымыться. Я не думала…
– Вы вообще не думали! Черт, неужели не понимаете, что могло случиться? Вас могли убить!
Теперь он кричал, крик повис в плотном лесном воздухе и, кажется, заставил его опомниться. Он оттолкнул ее, словно его окатили кипятком.
Долгую минуту они стояли, в молчании пожирая друг друга глазами. Его грудь поднималась и опадала в такт неровному дыханию. Может, он и не заметил, но, к ее стыду, у нее отвердели соски, а груди налились мучительной тяжестью. Лахлан поморщился словно от боли, но быстро овладел собой, а когда заговорил, голос его опять звучал ровно и даже бесстрастно, безразлично. В нем не было страха. Впрочем, откуда ему взяться? Страх означал бы, что он тревожится за нее, но Лахлан Макруайри был не из тех, кто способен на подобные чувства.
– В следующий раз делайте, что вам говорят, и тогда неприятностей не будет.
Злые слезы щипали глаза. Как он смеет обвинять ее! Никуда она не уходила и не думала, что попадет в плен. Те мужчины, очевидно, сидели в засаде и ждали именно ее, так что, где бы она ни была, они бы все равно ее захватили.
– Возможно, следующего раза не случится, если вы будете лучше исполнять свои обязанности.
Не успев договорить, Белла пожалела о своих словах: она к нему несправедлива! Впрочем, как и он к ней: накричал в гневе. Его задачей было защищать, а не прочесывать местность в поисках врагов. На разведку послали Маккея; они думали, что их станут преследовать, и не ждали опасности впереди, уже близ Скуна.
Он приподнял бровь. Кажется, ее замечание произвело впечатление, но вовсе не разозлило его.
– Не теряйте бойцовского духа, графиня! Видит Бог, он вам понадобится.
Белла поджала губы. Ей не нравилось, когда он разговаривал с ней вот так, словно знал нечто такое, чего не знала она. Холодный расчет наемника против ее наивных идеалов. Легко быть циничным, если ни во что не веришь!
Она сжала кулаки, сопротивляясь желанию залепить ему пощечину, чтобы стереть с лица эту ухмылку.
– Ступайте к черту, Макруайри!
Он рассмеялся.
– Вы опоздали, графиня! Я там уже побывал. – Его взгляд на долю секунды опустился ниже, но лицо оставалось суровым. – Бога ради, оденьтесь же наконец!
Если Лахлан хотел ее смутить, заставив вспомнить о наготе, то просчитался. Белла лишилась скромности давным-давно. Муж заставлял часами стоять перед ним нагой и отпускал замечания по поводу каждого дюйма ее тела. В грубых выражениях подробно объяснял, что с ней намерен делать, пытаясь унизить и силой вырвать хоть какой-нибудь ответ, но ей было все равно: эти голые груди, бедра и ноги были словно чужими. Макруайри не увидел ничего.
Она не стала закрываться – пусть насмехается сколько угодно. С высоко поднятой головой Белла пошла – не побежала – на берег озера. Одеваясь, она чувствовала на себе его взгляд, но когда оглянулась, его лицо по-прежнему напоминало каменную маску.
Они молчали, когда шли к лошадям, да и о чем говорить – похоже, все сказано, но когда увидела тела мужчин, которых он только что убил – причем голыми руками, – Белла остановилась и вскрикнула от ужаса.
– Это война, графиня, во всей красе! Привыкайте, – буркнул Лахлан, решив, что она его осуждает.
Белла промолчала, поскольку, наоборот, хотела поблагодарить его за то, что он сделал ради ее спасения. Зачем что-то объяснять? Все равно или накричит, или наговорит колкостей – язык-то ядовитый.
Лахлан Макруайри, как хамелеон, меняет маски, и нужно постараться не забывать, какой он на самом деле: низкий, порочный и коварный.
Зато она, кажется, поняла, почему Роберт выбрал именно его. Белла могла бы усомниться в его верности и преданности, однако тот, кто умеет убивать так легко и хладнокровно, ценное приобретение для любой армии.
Приблизительно через час их догнал Маккей, а Белла с Лахланом больше не разговаривали.
По прибытии в аббатство Скун их ждало разочарование: коронация уже совершилась, двумя днями ранее на холме Доверия, – но длилось оно недолго. Предполагалось, что церемонию проведут второй раз: втайне, на древних камнях Друидов, – и они успеют туда, если поторопятся.
Макруайри возглавлял их маленький отряд. Им троим предстояло преодолеть короткое расстояние на восток от аббатства, через лес, туда, где находился каменный круг. Беллу не удивило, что Брюс выбрал именно это место. Десятью годами ранее Эдуард выкрал знаменитый шотландский камень Судьбы, на котором короновались шотландские короли. Камни Друидов тоже связаны с историей Шотландии как символ силы и преемственности королевской власти.
Ветер донес пронзительные
