Нельзя сказать, что обед леди Омберсли был удачным, но он заставил о многом задуматься большинство из тех, кто присутствовал на нем. Мисс Рекстон, воспользовавшись возможностью, которую предоставили ей остальные, увлекшись коллективной игрой, подсела к своей будущей свекрови и завела с ней разговор. Она вернулась домой убежденная в том, что как ни мало недостатков у Софи, та очень плохо воспитана и нуждается в тактичном руководстве. Мисс Рекстон призналась леди Омберсли: она сожалеет, что из-за траура в ее семье им пришлось отложить свадьбу, так как она смогла бы стать опорой и поддержкой для свекрови в теперешнем ее несчастье. А когда леди Омберсли довольно вызывающе сказала, что не считает присутствие племянницы в доме несчастьем, мисс Рекстон улыбнулась ей, давая понять, что она сочувствует тому, какие усилия приходится той прилагать; сжала ей руку и заметила, что с нетерпением ждет того дня, когда сможет освободить дорогую леди Омберсли от многих хлопот, лежащих сейчас на ее плечах. Так как это относилось не только к намерению молодой четы занять один из этажей большого семейного особняка, леди Омберсли погрузилась в глубокую печаль. Без перемен в доме было, конечно, не обойтись, но они могли привести к нежелательным последствиям, как это, например, случилось у Мельбурнов. Мисс Рекстон, без сомнения, не будет устраивать ужасных скандалов или истерических припадков, но это соображение мало утешало леди Омберсли. Почти столь же невыносимыми, как бешеный нрав леди Каролины Лэмб, будут стремление мисс Рекстон оказывать благотворное влияние на своих маленьких деверей и золовку и ее твердая решимость освободить леди Омберсли от забот, лежащих на ее плечах, несмотря на то, что последняя совсем не жаждала этого.
Чарльз немного поболтал с невестой, прежде чем та села в свой экипаж, и отправился спать со смешанными чувствами. Он не мог не признать справедливость замечаний Эжени, но, так как он сам был очень откровенным, ему нравились открытые, искренние манеры Софи, и он упорно не соглашался с тем, что она неприлично лезет вперед. Он вообще не считал, что она вылезала вперед, хотя тоже становилось непонятным, как ей удалось установить новую атмосферу в доме. А она этого бесспорно добилась. И он не был уверен, что ему это по душе.
Софи также предстояло многое обдумать, когда она ушла в свою спальню. Ей показалось, что она приехала жить в несчастливую семью. Сесилия, не без оснований, считала Чарльза ответственным за это. Но Софи уже не была наивной школьницей, и ей понадобилось не больше десяти минут, чтобы правильно оценить лорда Омберсли. Несомненно, Чарльз очень много вынес от него; а так как остальные члены семьи откровенно боялись Чарльза, не было ничего удивительного в том, что суровый и властный нрав, никем не укрощаемый, превратил его в домашнего тирана.
Софи не хотелось верить в то, что он был полностью пропащим человеком; то, что он так быстро подружился с Тиной, и то, как он преображался, когда смеялся, опровергало это. Пока что его наибольшим грехом, который знала Софи, было то, что он выбрал в жены такую унылую особу. Она сожалела, что столь многообещающий молодой человек на всю жизнь будет привязан к той, которая приложит все силы, чтобы развить самые неприятные черты его характера.
Она не тревожилась о младших членах семьи, но, наблюдая за мистером Хьюбертом Ривенхолом в течение всего вечера, она догадалась, что у него были какие-то проблемы. Она сильно подозревала, что на него свалилась неожиданная неизвестная беда, про которую он мог забыть, когда восхищался Саламанкой или играл в абсурдную игру с младшими детьми. Но когда ничто не отвлекало его мысли, он вспоминал о ней и замолкал до тех пор, пока кто-нибудь не обращал на него внимание, и тогда он, чтобы не тревожить родных, начинал болтать без умолку. По своему опыту общения с молодыми офицерами Софи думала, что это было какое-то глупое затруднение, значительно менее серьезное, чем он воображал. Вероятно, ему следовало рассказать о нем старшему брату, ибо мистер Ривенхол создавал впечатление человека, способного справиться с любыми бедами. Но так как было очевидно, что он боится сделать это, следовало убедить его довериться своей кузине.
А Сесилия, такая прелестная и такая беспомощная! Разрешить ее трудности будет значительно сложнее; но Софи, твердо убежденная, что принуждать девушку к ненавистному ей браку несправедливо, была намерена содействовать Огэстесу Фонхоупу. Однако практицизм Софи подсказывал ей, что Огэстес Фонхоуп вряд ли будет хорошим мужем. У него не было средств, чтобы содержать семью, и потом, общаясь со своей Музой, он был склонен забывать о таких мирских делах, как, например, приглашение на обед или отправка важной корреспонденции. Но в любом случае он был предпочтительнее, чем средних лет мужчина, болеющий свинкой; и если увлечение Сесилии окажется чем-то большим, чем простой каприз, его друзьям придется искать хорошо оплачиваемое и благопристойное занятие, при котором оценят его красивую внешность и очаровательные манеры. Софи заснула, так и не придумав такого занятия.
Завтрак в Омберсли-хауз накрывали в задней гостиной. В девять утра за стол сели только три леди: лорд Омберсли — человек ночных привычек — не покидал своей комнаты раньше полудня, а два его старших сына, позавтракав час назад, уже катались верхом в парке.
Леди Омберсли провела прошлую ночь без сна, обдумывая, как развлечь племянницу, и за завтраком, макая гренок в чай, предложила устроить небольшой вечер с танцами. Сесилия оживилась, но потом довольно скептически заметила:
— Да, если Чарльз позволит.
— Моя дорогая, ты ведь знаешь, твой брат никогда не возражает против разумных удовольствий. Я же не предлагаю устроить большой бал.
Софи, с некоторой тревогой наблюдавшая за тем, как вяло ела тетушка, попросила:
— Дорогая сударыня, пожалуйста, не стоит так беспокоиться из-за меня!
— Я организую вечер в твою честь, — твердо ответила леди Омберсли. — Я обещала это твоему отцу. Кроме того, я сама люблю развлечения. Уверяю тебя, обычно мы живем не так тихо, как сейчас. Когда я первый раз вывезла мою дорогую Марию в свет, мы устроили бал, два раута, венецианский завтрак и маскарад! Но тогда, — добавила она со вздохом, — была еще жива бедная кузина Матильда; она рассылала все приглашения и обо всем уславливалась с Гюнтером. Мне ее ужасно не хватает. Ты, наверное, знаешь, она умерла от воспаления легких.
— Нет, не знаю. Но если вас волнуют только хлопоты, сударыня, не стоит беспокоиться! — сказала Софи. — Мы с Сесилией все организуем, а вам придется только выбрать платье и принять гостей.
