— Хандра, Себ?
В гостиную вошел Перри. Лосины и сапоги были припорошены мелким песком аллеи для верховой езды в Гайд-парке.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что ты смотришь в огонь, только когда на душе тяжело, — заметил брат, швырнув стек на стол. — Что случилось?
Он тоже налил себе мадеры.
— Пока ничего. Какие планы на вечер?
— Ничего такого, чего нельзя изменить.
Перри с подозрением прищурился.
— Серена? — предположил он.
Себастьян коротко усмехнулся и отошел от камина.
— Она самая. Вчера я столкнулся с ней при странных обстоятельствах.
Он описал события дня брату, внимательно его слушавшему:
— Полагаю, она познакомилась с этой семьей в Брюсселе. Абигайль много рассказывала о своих путешествиях, хотя особого впечатления они на нее не произвели.
Он улыбнулся уже веселее и снова наполнил бокалы.
— Этакая резвая маленькая невинность. Но не более того. Отец порядочный человек, добрый и честный. Этим описание семьи и ограничивается.
— Торговец? — уточнил Перри.
— Несомненно. Не знаю подробностей, но, видимо, из «гончарных городов». У них в соседях — сами Веджвуды[3].
— Похоже, покровителей в «Олмаке» они не найдут, — покачал головой Перри. — Не уверен, что Веджвуды, несмотря на добрую славу, приняты в обществе.
— Может, и нет, но люди они порядочные, — отпарировал брат.
— Разве я что-то имею против? — удивился Перри.
— Нет, разумеется. Но ты прав: я сомневаюсь, что еще раз увижу мистера и миссис Саттон и хорошенькую Абигайль.
Себ поставил графин на буфет.
— Как насчет бараньей отбивной в «Уайтсе» сегодня вечером, а также партии-другой в вист? Там всегда найдется кто-нибудь, чтобы составить четверку играющих.
Перри пожал плечами. Несмотря на беспечный вид брата, сразу было видно, что тот нуждается в обществе и некоторых развлечениях, которые он готов предоставить.
— Рад любому предложению. Сегодня у меня ни с кем не назначено свидания.
Он встал, потянулся и направился к двери:
— Пойду переоденусь.
В это время миссис Саттон серьезно беседовала с мужем, который, по ее мнению, недостаточно понимал всю жизненную важность необходимых связей в обществе.
— По-моему, стоит пригласить мистера Салливана в гости. Не на обед, разумеется, но ничего официального…
— Господи, дорогая, что плохого в обеде? Бьюсь об заклад, что мистер Салливан, каким бы ни было его происхождение, не едал лучших блюд в самых знатных домах Англии! — воскликнул мистер Саттон. — Мои погреба не хуже, чем у других, и куда лучше, чем у многих, а ты, моя дорогая, идеальная хозяйка.
— Да-да… Уильям… конечно, — поспешила успокоить жена, прежде чем он окончательно выйдет из себя. — Разумеется, мы можем подать такой обед, какого не бывает и на королевском столе, но сумеем ли найти такое общество, которое Салливан найдет равным себе?
— Мне он кажется порядочным и прямым человеком. И ничуть не гордецом. Пьет эль, как всякой нормальный мужчина. Если хочешь, приглашу старых Парсонсов — они какие-то дальние родственники титулованного джентльмена. Это пойдет?
Он добродушно улыбнулся жене.
Уильям сочувствовал ее амбициям относительно дочери, но никак не понимал, почему она так тревожится. По его мнению, они ничем не хуже других и его деньги так же хороши, как золото любого герцога.
— О, дорогой… не знаю…
Марианна воткнула шпильку в волосы и покачала головой.
— Конечно, если на вечере будет леди Серена, придется пригласить генерала.
Она сосредоточенно нахмурилась. Генерал казался ей хорошей партией для дочери, пока не случилось чудесной встречи с красавцем Себастьяном Салливаном. Абигайль такая хорошенькая, жаль выдавать ее за старика! Кроме того, если речь идет о положении в обществе, простой генерал вряд ли выдержит сравнение с братом графа.
Она решила не выражать эту мысль вслух и продолжила:
— Нам нужны люди помоложе, люди, с которыми мистер Салливан может свободно говорить. Но, кроме дорогой леди Серены, мы пока не знаем в Лондоне никого подходящего.
— В таком случае попроси помощи у леди Серены, — благоразумно предложил муж. — Она составит список гостей. Попроси ее разделить с тобой обязанности хозяйки. Она сможет пригласить своих друзей. Этот Салливан, похоже, знает ее, так что все будет выглядеть вполне естественно.
Он просиял, довольный своей сообразительностью.
— О как вы правы, мистер Саттон! Как вы умны, дорогой мой!
Марианна поцеловала мужа и поспешила выйти.
Уильям с ласковой улыбкой развернул «Газетт».
Этим же вечером большой старомодный экипаж остановился перед впечатляющим особняком на Стрэнде. Кучер в белом парике и темно-зеленой ливрее стоял у дверцы экипажа, на которой сверкал герб виконта Бредли, и нетерпеливо смотрел на плотно закрытую дверь особняка. Он ждал уже более получаса и полагал, что, как бывало часто, управитель выйдет к нему и скажет, что здоровье его светлости ухудшилось и он сегодня никуда не поедет.
Похоже, бедный кучер всю жизнь провел в ожидании, а лошади, давно застоявшиеся в конюшне, только жирели без дела.
Но как раз в ту минуту, когда он решил, что проведет всю ночь, стоя на холоде, двойные двери распахнулись и оттуда вышел престарелый джентльмен в напудренном парике и великолепном камзоле из синего атласа, украшенном золотой тесьмой, в черных панталонах до колен и белых чулках, опираясь на руку ливрейного лакея в парике.
Кучер открыл дверцу экипажа и поклонился старику, который, тяжело опираясь на трость, поковылял к экипажу. Кучер помог хозяину сесть, получив за свои труды яростные проклятия, лакей накрыл хозяина пледом и подложил ему под ноги горячий кирпич. Кучер поднял подножку и закрыл дверь.
— Куда? — осведомился он.
— Пикеринг-плейс… новое игорное заведение, — бросил лакей. — Он в ужасном настроении, так что поберегись.
— А когда он был в другом настроении? — фыркнул кучер, взбираясь на козлы и разбирая поводья. Экипаж неторопливо покатил по Стрэнду.
Через четверть часа он остановился на Пикеринг-плейс, где светлился из каждого окна, а входную дверь сторожил швейцар. Лакей опустил подножку, и виконт вышел и оглядел дом. Швейцар широко распахнул дверь и что-то быстро пробормотал лакею, после чего поклонился и пробормотал:
— Добрый вечер, милорд!
Виконт, не соизволив ответить, проследовал в хорошо освещенный вестибюль, где еще один лакей поспешил предложить свою помощь, взяв у его светлости треуголку и отороченные серебряным кружевом перчатки.
