— Почему короля похоронили в Гластонбери?
— Этот город построили там, где в древности находился священный остров Авалон. Одно из старинных названий Гластонбери — Стеклянный остров[30], ваше высочество.
Я изложила все эти сведения весьма уверенным тоном, хотя и не могла поручиться за их точность. Отец всегда учил меня не робеть и не мямлить, особенно если не совсем уверен в том, что говоришь. Честно признаться, в эту минуту я почувствовала себя неуютно, ибо рассказала своим слушателям уже все, что знала об останках короля Артура. Пришлось произнести заготовленную заранее фразу, которая должна была направить внимание собравшихся в другом направлении:
— В те стародавние дни река Брю была глубока, а ее берега — болотисты. В город с юга по суше можно было попасть по одному-единственному мосту, который назывался Мостом Опасностей. Взойдя на него, сэр Бедивер вернул драгоценный меч Экскалибур[31] Владычице озера после битвы при Камлане.
Моя уловка подействовала и позволила мне начать рассказ о том, как король Артур получил этот знаменитый меч. К слову сказать, Экскалибур был вовсе не тем мечом, который Артур в юности извлек из камня[32]. После того как я поведала предание об Экскалибуре, из меня легко полились и другие истории, в том числе про Иосифа Аримафейского и зазеленевший боярышник. Когда я наконец замолчала, в горле у меня изрядно першило, а голос стал хриплым от усталости.
Леди Баттс, супруга врача принцессы, посматривала на меня с тревогой. Это была женщина высокая, с простым, некрасивым лицом, твердым подбородком, длинным носом и резкими манерами. Она воспользовалась моментом, пока я не начала новую историю, и обратилась к Марии:
— Вы пропустили утреннюю прогулку, ваше высочество. Конечно, утром дождило и было слишком промозгло, но сейчас небо расчистилось, и самое время немного пройтись перед ужином.
Доктор Баттс подробно расписал распорядок дня принцессы в целях сохранения и приумножения здоровья ее высочества и получил полное одобрение ее матери, королевы Екатерины. Одного намека было достаточно, чтобы напомнить Марии про ее обязанности. Подавив легкий вздох неудовольствия, она встала с кресла. Мы все поднялись вслед за ней. Фрейлины всегда сопровождали ее высочество в ее обязательных прогулках, как и два церемониймейстера, двое джентльменов-стражников, двое йоменов-стражников[33], а также двое грумов[34]. Я заняла свое место в самом конце череды дам и девиц как последняя из поступивших на службу, но леди Баттс взяла меня за руку и вывела из ряда.
— Вы останетесь в доме, мисс Лодж, — распорядилась она, — а я велю слугам принести вам горячий напиток с лимоном и медом для смягчения вашего натруженного горла.
— Благодарю вас за заботу, леди Баттс.
Жена доктора только фыркнула:
— Я больше о себе забочусь. Мне очень хочется послушать другие ваши истории, а этого не случится, коли вы не сможете говорить.
Однако ее высочество, находясь уже у двери в сад, повернулась, близоруко прищурилась и промолвила своим высоким детским голоском:
— Вы пойдете рядом со мной, мисс Лодж. Я хочу услышать подробности о чудесном боярышнике, зазеленевшем в Гластонбери.
Леди Баттс тут же отпустила мою руку. Она горестно вздохнула, а я поспешила присоединиться к принцессе. Слишком поздно я вспомнила, что боярышник — одна из эмблем дома Тюдоров.
Анна Рид была совершенно права насчет торжественного въезда принцессы и ее двора в город Глостер. Такие красочные церемонии хорошо наблюдать со стороны, в качестве зрителя, но участвовать в них — мука мученическая, поскольку шествия эти тянутся бесконечно, а отлучиться нельзя. Даже езда верхом не принесла мне того удовольствия, на которое я рассчитывала. Мне выделили тихую лошадку, приученную ходить под дамским седлом, которая лишь раз проявила характер, пребольно укусив меня за плечо, стоило мне спешиться.
После Глостера двор принцессы Уэльской в полном составе перебрался в Тьюксбери. Здесь мы разместились в добротном особняке из дерева и камня. Он стоял в центре живописного парка, который принадлежал местной обители. К этому времени я поняла, насколько права была Анна, называя жизнь при дворе принцессы невыносимо скучной.
Предшествующий наставник ее высочества установил строжайший распорядок дня для принцессы, а королева Екатерина строго-настрого велела соблюдать его и впредь и наделила леди Солсбери соответствующими полномочиями. Графиня делала все возможное, чтобы оправдать оказанное доверие и даже в сердце Уэльской Марки не отступать от раз и навсегда заведенного порядка. Кроме того, покои, одежда и тела ее высочества, ее ближайших фрейлин, дам и джентльменов должны были содержаться в отменной чистоте. Также леди Солсбери следила, чтобы мы, по ее собственным словам, «были честными, добродетельными и сдержанными в словах, облике, жестах, поведении и поступках».
Любой намек на фривольность строго пресекался. Из развлечений дозволялись лишь игра на клавесине и танцы, кои наставники принцессы считали способствующими укреплению телесного здоровья. Неудивительно, что слушатели столь жадно ловили каждое слово моих историй.
Если на развлечения при дворе принцессы смотрели неодобрительно, стремление к учению, напротив, всячески поощрялось. Меня, например, помимо музыки и танцев, стали учить говорить по-французски. А потом еще и обучать письму! Вот уж никогда не думала, что постигну этот навык, но я схватывала все на лету. Спустя несколько недель я смогла самостоятельно нацарапать записку мачехе, надеясь, что она сможет найти кого-нибудь, кто прочитает ей мое первое собственноручное послание.
Приближалось Рождество, которому предшествовал пост, неукоснительно соблюдавшийся при дворе принцессы. Все мы были обязаны ходить в церковь чаще, чем обычно, и наш стол более не удивлял разнообразием. По мере того как дни делались короче, а ночи — темнее, я почувствовала, что природная веселость и бодрость духа меня покидают. Будь на то моя воля, я уже давно отказалась бы вставать с постели при свете свечей холодными зимними утрами, однако леди Кэтрин ревностно следила, чтобы все фрейлины являлись в покои принцессы строго в назначенное время.
Впрочем, миновал день зимнего солнцестояния[35], и настроение мое улучшилось. А обильный ужин в сочельник — хотя на столе все еще отсутствовали мясо, сыр и яйца — ознаменовал начало рождественских празднеств. Ранним утром в Рождество мы все — шестерка фрейлин — последовали за принцессой к ранней мессе. Каждая из нас несла зажженную тонкую восковую свечу, пахнущую можжевельником, и держала ее на протяжении всей службы. Мне казалось, что проповедь никогда не кончится, но, когда мы вернулись в большой зал, нас ожидал самый настоящий пир: буженина, хлеб, пиво, сыр, масло и яйца.
