— А, — любезно произнес он, — вот и предмет нашего разговора.
Хьюго резко обернулся и сердито спросил:
— Что ты здесь делаешь?
Хлоя замедлила шаг, не ожидая от него столь нелюбезного отношения, но затем вздернула подбородок и заявила:
— Прошу прощения, сэр Хьюго, но я не знала, что мне запрещено выходить во двор.
Прежде чем Хьюго успел что-либо ответить, Джаспер сказал:
— Так-так, маленькая сестричка! Только посмотрите на нее — совсем взрослая. И как же ты поживаешь? — Он соскочил с лошади, приблизился к Хлое, обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Данте вдруг зарычал. Хьюго невольно шагнул вперед. Он знал Джаспера. Он знал, как Джаспер мог запятнать репутацию женщины. Но пришлось взять себя в руки. Ничего плохого не может произойти в это солнечное утро во дворе его собственного дома, особенно когда поблизости этот дворняга.
— Очень хорошо, благодарю, Джаспер, — вежливо ответила Хлоя, успокаивающим жестом положив руку на голову Данте.
— Доброе утро, Криспин, — приветствовала она молодого человека, который тоже спешился.
Он также склонился, чтобы поцеловать ее, и Хьюго заметил, как она напряглась, хотя вытерпела и это приветствие.
— Хлоя, как давно мы не виделись, — сказал Криспин с улыбкой, которая никак не отразилась в его карих глазах и совершенно не оживила его довольно вялые черты.
— Да, — согласилась она, отступив назад.
Она откусила еще один кусок от бутерброда с ветчиной и, похоже, с удовольствием предоставила инициативу продолжения беседы на долю посетителей.
Хьюго сдержал улыбку; тревога и раздражение моментально оставили его. Хлое не нравился ее сводный брат и не нравился Криспин, она давала им это понять совершенно нахальным образом, рассеянно улыбаясь и продолжая жевать свой бутерброд.
— Я надеюсь, ты посетишь нас в Грэшем-холле? — спросил Джаспер, голос которого вдруг стал срываться. — Посетишь своих ближайших родственников теперь, когда твоя дорогая мать…
Хлоя наконец перестала жевать и соизволила ответить:
— Вас не было на похоронах.
— Да… Я был в Лондоне.
— А-а! — Скептически поднятые брови девушки красноречиво дополнили ее вежливое односложное восклицание.
Джаспер внезапно повернулся к Хьюго.
— Это завещание — полный абсурд, — сказал он. — Можем мы обсудить это наедине?
— А нечего обсуждать, — ответил Хьюго. — Скрэнтон чрезвычайно ясно объяснил это… нам обоим, насколько я понимаю.
Щеки Джаспера покраснели:
— Это возмутительно, и тебе это известно, Латтимер. Ради Бога, пойдем в дом.
Хьюго покачал головой и сказал неспешно:
— Нет, не стоит, Джаспер. Я не хочу принимать тебя в моем доме.
Хлоя была потрясена. Она смотрела на обоих мужчин и всем своим существом ощущала их взаимную ненависть. Криспин покраснел так же сильно, как и его отец, и сделал шаг вперед. Теперь они с Джаспером стояли плечом к плечу. Хьюго продолжал спокойно смотреть на них. Хлоя впервые заметила, каким неухоженным он выглядит. Подбородок его зарос щетиной, морщинки на лице резко выделялись в ярком утреннем свете. Его рубашка была расстегнута у воротника, рукава закатаны до локтей, а его кожаные штаны и ботинки скорее пристало бы носить фермеру.
Джаспер и Криспин, напротив, были одеты безукоризненно — в бриджи из оленьей кожи для езды верхом, сверкающие сапоги, прекрасно сидевшие сюртуки, и к тому же держали в руках касторовые шляпы с загнутыми полями.
— Ты ведешь себя оскорбительно, — сказал Джаспер.
Хьюго насмешливо поклонился, но не проронил больше ни звука. Он знал, что последнее слово будет за ним. Он не видел Джаспера с той роковой ночи, но сейчас он ненавидел этого человека так же сильно, как и тогда.
— Я требую, чтобы моя сестра поехала со мной. Ей нужна забота женщин, и никто с этим не справится лучше, чем моя жена, ее собственная невестка. Ты только посмотри на нее. — Он махнул рукой в сторону Хлои. — Разве так подобает появляться молодой женщине на публике?
— А что у меня не так? — спросила Хлоя, широко открыв глаза — ну прямо сама невинность.
Хьюго прекрасно расслышал насмешку в ее голосе и не сумел сдержать ухмылку.
— Для начала — у тебя усы из молока, — сказал он.
— Ничего подобного! — воскликнула она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— И еще у тебя глаза заспанные, — продолжил он, не отступая. — Да еще грязь и солома на подоле юбки. Однако я не вижу, в чем тебе необходима помощь невестки. Мы прекрасно справимся сами.
— Ты бросаешь перчатку, Латтимер, — негромко заявил Джаспер.
Казалось, атмосфера стала накаляться. Хьюго еще раз насмешливо поклонился. Хлоя поняла, что его насмешливая болтовня скрывала что-то более глубокое, существовавшее между ее сводным братом и опекуном. И дело было явно не только в завещании ее матери.
— Пойдем, Криспин. — Джаспер сел на коня — лицо его было темнее тучи. Криспин последовал его примеру.
— Дело еще не закончено, Латтимер.
— Да, Джаспер, и я так думаю, — сказал Хьюго.
— Я что-то сомневаюсь, что пропойца вроде тебя может быть достойным соперником для меня, — напоследок злобно сказал Джаспер.
Хьюго побелел, но лишь спокойно ответил:
— Всего доброго, Джаспер, Криспин…
Мужчины уехали, не оглянувшись.
Хлоя взглянула на Хьюго:
— Что все это значило?
Он, судя по всему, не слышал ее. Задумавшись, Хьюго провел рукой по небритому подбородку.
— Что ты сказала?
— Ничего, — ответила она, почувствовав, что этим утром ей не удастся разгадать тайну опекуна и сводного брата.
Он посмотрел на нее и покачал головой:
— Ну и растрепанный вид у тебя, девочка. А ведь это совершенно не делает чести мне как опекуну.
— Да вы и сами-то не особенно опрятны, — возразила Хлоя. — Вы что, спали в одежде?
— Я вообще не спал, — ответил он.
— О, у вас болела нога?
— Не особенно. — Он не собирался распространяться о муках неудовлетворенного желания. — Я и в хорошие времена сплю мало.
— Почему?
Он нахмурился, процитировав едва слышно:
— «Невинный сон…»
— «…Невинный сон распутывает клубок забот», — тут же подхватила Хлоя. — Но Макбет был виновен в убийстве очень многих… и неудивительно, что он не мог спать. А вы-то в чем могли провиниться?
«Я убил твоего отца», — чуть не вырвалось у него. Но дело было не только в этом. Его мучило и многое другое.
Скольких женщин заставили участвовать в оргиях, где предавался пороку и он сам? Этот вопрос и чувство собственной вины за чужие исковерканные судьбы постоянно преследовали его. Стивен был способен на шантаж. Он надругался над своей женой, сломил ее своею жестокостью. Он совершенно не щадил беззащитных женщин с улицы… Однажды он привел с собой девственницу… Нет! Он не хотел снова думать об этом.
