На ней было надето старенькое, из серой домотканой материи платье с глубоким вырезом. Рукава были закатаны до локтей. От тяжелой работы и горячей воды лицо, шея и плечи женщины покрылись испариной. И все равно кожа ее отдавала матовой бархатистостью. Она все-таки воспользовалась его советом и прикладывала плоды опунции к лицу: ранки уже не кровоточили, хотя синяки еще были видны. Заметив в глазах Лорел настороженность и недоверие, Хен пожалел, что пришел сюда.
— Я хотел предупредить вас о том, что Дэмьен и его родня не оставят мальчика в покое.
— Знаю, — не отрывая глаз от белья, отозвалась Лорел и опустила очередную рубашку в чан для полоскания.
— Вам лучше перебраться в город.
Лорел выжала рубашку и посмотрела не шерифа.
— И что это даст?
— Там вы будете в большей безопасности.
— В большей безопасности, чем здесь, я нигде не буду!
— Но пока вы находитесь здесь, я не всегда смогу защитить вас.
Рука Лорел замерла, так и не дотянувшись до очередной рубашки. Женщина посмотрела Хену прямо в глаза.
— Я сама в состоянии позаботиться о себе.
— Вы уже это говорили.
— Кроме того, мне некуда идти. А денег, чтобы заплатить за номер в отеле, у меня нет.
— Но…
— И мне нужна вода.
— Но в городе есть колодцы.
— Никто не позволит мне воспользоваться ими. К тому же за день я трачу больше воды, чем добрая половина города.
— Не обязательно зарабатывать стиркой. Вы можете найти другую работу.
Лорел горько усмехнулась.
— И какую же работу вы имеете в виду?
— Уверен, вы умеете многое.
— Но мне вряд ли позволят делать то, что я умею. А я не соглашусь делать то, что от меня потребуют.
Хен с полуслова понял, на что намекала Лорел.
— Но нельзя же обвинять весь город в дурных намерениях из-за нескольких человек!
— Сколько времени вы пробыли здесь? — уточнила она.
— Чуть больше двух недель.
— А скольких человек вы уже знаете по именам? И что вы знаете об их детях, родственниках, врагах?
— Пожалуй, о паре человек.
— А я прожила здесь почти семь лет. Хорошо узнала их всех и могу судить о городе. Может, и не все жители испытывают ко мне ненависть. Но я лучше останусь до конца дней в каньоне, чем позволю кому-нибудь посмотреть на себя или на Адама свысока.
В этот момент к ним подошел мальчик с ведром в руках.
— Вылей и принеси еще. — Она дождалась, пока Адам окажется вне пределов слышимости. — Я ценю вашу заботу. Примите искреннюю благодарность. Но я никуда отсюда не уйду. А теперь возвращайтесь к людям, которые наняли вас.
— Некоторое время, пока вы не найдете подходящее место, вы могли бы пожить в доме шерифа.
— Разве вы там не живете?
— Живу, но там много комнат.
Лорел глянула на Хена, как на сумасшедшего.
— Мне и здесь неплохо. А теперь, извините, мне надо работать.
— Но вы же понимаете, что Блакторны обязательно вернутся?
— А почему моя персона так вас волнует? Я ведь всего лишь прачка.
— В мои обязанности входит защищать любого жителя Сикамор Флате.
— Но я не живу в Сикамор Флате. Так что можете не беспокоиться понапрасну.
— Но почему вы так стараетесь избавиться от меня?
На долю секунды на лице женщины появилось выражение нерешительности, но затем она пересилила себя и собралась с духом.
— Чтобы не тратить время зря, буду откровенна. Миссис Уорти рассказала, что город нанял вас, потому что у вас репутация хладнокровного убийцы. Если это устраивает город, то это не устраивает меня. Не хочу, чтобы Адам общался с такими людьми, как вы. Он слишком мал, чтобы различать добро и зло. Я не для того провела шесть лет в каньоне совершенно одна, чтобы мой сын помнил ваше имя. А теперь возвращайтесь в город и больше не приходите сюда!
Хен широко открытыми глазами смотрел на Лорел, не веря своим ушам. Сначала он не мог разобраться в нахлынувших чувствах. Но затем его охватила волна слепой ярости, парализовавшая разум.
— Все ясно, даже для такого убийцы, как я, — желчно ответил Хен. Однако, усилием воли он подавил гнев и надел непроницаемую маску безразличия. — Миссис Уорти объяснила, почему в городе вас не принимают. Она считает, что вина лежит на обеих сторонах. Возможно, она права. Но мне кажется, что причиной непонимания и раздора служит ваш острый язык. Я даже начинаю думать, что ваше влияние на Адама ничем не лучше, чем возможное влияние Блакторнов.
Лорел вздрогнула, словно от удара. Не успела она прийти в себя от потрясения и собраться с мыслями, как Хен развернулся и быстро зашагал прочь.
— Уж, не думаете ли вы, что я настолько глупа, чтобы прислушаться к мнению человека, который в любой момент может убить… или быть убитым, — прокричала она шерифу вслед.
Хен медленно повернулся.
— Но я пока жив. А это кое-что значит. Грубые, резкие слова готовы были вот-вот сорваться с языка, но Лорел промолчала и вынуждена была наблюдать, как Хен пересек двор и скрылся из вида.
Лишь спустя некоторое время она вернулась к реальности, очнувшись от раздумий. — Гнев все больше и больше наполнял ее.
Обыкновенный убийца посмел критиковать ее, Лорел! Да еще сравнил с ненавистными Блак-торнами! Каково? Останься шериф хоть на секунду, она бы влепила ему пощечину.
Рука невольно потянулась к щеке: Хен так заботливо и нежно обмывал и смазывал раны. Он беспокоился о ней, хотел предупредить и даже предложил пожить в казенном доме шерифа.
Рука Лорел безвольно опустилась. Чувство гнева отступило, сменившись холодным ощущением опустошенности. Никто — ни ее семья, ни муж — никогда не проявляли такой заботы, такого внимания, как этот полузнакомый человек.
Нет, он относился к ней совсем не так, как другие мужчины. Лорел вспомнила свое отражение в зеркале — любая, самая дешевая шлюха выглядела намного лучше, чем она сейчас. Нет, дело было не в физическом влечении!
Рука снова потянулась к лицу, но неожиданно замерла на полпути, — казалось, она по-прежнему ощущала легкие прикосновения его пальцев. И помнила глаза — самые прекрасные на всем белом свете глаза. Но насколько они были бесстрастны. Поразительно, как в одном человеке могли уживаться суровость и нежность. Его прикосновения напоминали прикосновения отца к сыну — ласковые и утешающие.
Разве хладнокровный стал бы заботиться о женщине?
— Шериф уже ушел?
Лорел не заметила возвращения Адама.
— Да, ушел. — Она повернулась к чану с водой. Адам вылил воду в лохань для полоскания.
— Мы поедем в город?
— Значит, ты все слышал?
— Да. Так мы поедем в город?
— Нет. Нам ведь и здесь хорошо, правда?
— Конечно, мама. А шериф стрелял в человека.
