– Я приехала в Нилсгаард из Кристиании, где у меня была работа, – говорила фрекен Ларсен, – но не представляла тогда, что будет так трудно. Джулиана – прелестный ребенок, но живет в своем собственном мире. Если она что-то захотела, переубедить ее непросто, приходится вести постоянные баталии.
– Это и не удивительно, ведь она не может говорить, – заметила Бет.
Фрекен Ларсен поправила прическу.
– Так вы уже знаете о ее недостатке? Многие принимают ее молчание за робость и даже упрямство и реагируют по-своему. Джулиана очень чувствительна, пуглива и обидчива, но я уверена, что с ней нужно обращаться как с нормальным ребенком. Всегда стараюсь быть с ней справедливой, но и требовательность необходима.
Бет подумала, что, несмотря на стремление немного прихвастнуть, фрекен Ларсен весьма неглупа. Она прекрасно разбиралась в том, что нужно ее воспитаннице, понимала психологию ребенка.
– Как разумно вы поступаете, – одобрила Бет.
– Ее учили говорить в детстве, но года полтора назад, когда умерла ее мать – это был нечастный случай, и все произошло на глазах ребенка, – она потеряла дар речи от шока.
– Бедная девочка! – воскликнула Бет сочувственно. – Может быть, со временем это пройдет?..
– Мы все живем надеждой, но в доме стараются на эту тему не говорить. Мы пытались задавать ей вопросы, но создается впечатление, что Джулиана ничего не помнит о случившемся, за что нужно благодарить Бога. У ее отца есть свои причины запрещать даже упоминать об этих событиях в стенах Нилсгаарда, но это уже другая сторона трагедии, о которой, действительно, лучше забыть.
Фрекен Ларсен смутилась, невольно сболтнув лишнее, но ей редко приходилось разговаривать с приятными интеллигентными дамами, она тосковала по обществу и чувствовала себя в Тордендале очень одинокой. Одиночество только изредка нарушалось поездками в Лиллехаммер, чтобы купить все необходимое для занятий.
– Да, самое лучшее – забыть об этом, – повторила она твердо и переключила внимание на дом, появившийся из-за деревьев. – Вот и Нилсгаард. Он был выстроен в середине восемнадцатого века. Не такой величественный, как средневековые постройки в вашей стране, но хороший добротный дом для того времени. В ту пору датский губернатор имел удобную резиденцию во всех местах, куда ему приходилось наведываться для сбора налогов и других дел. Нилсгаард был выстроен на частные средства, а не на деньги из государственной казны, поэтому первый владелец имел право передать его по наследству дочери, когда та вышла замуж за сына местного священника. Так получилось, что дом оказался собственностью Бергсхолмов и с тех пор наследуется из поколения в поколение.
Бет знала об этом по рассказам матери.
– Я припоминаю историю любви местного юноши и дочери датчанина; мне о ней рассказывали когда-то. Но в то время говорили, что домом владела незамужняя дама…
– Совершенно верно. Старая фрекен Бергсхолм дожила до глубокой старости, а когда умерла, оставила дом внучатому племяннику, он-то и есть отец Джулианы.
Беседуя, они подошли к самому дому, который стоял на пригорке, возвышаясь над озером. Гувернантка указала на здание с восхищением:
– Ну разве он не замечательно красив?
Никому бы не пришло в голову отрицать эту истину, и Бет была рада возможности посетить Нилсгаард. Она нетерпеливо проследовала за гувернанткой через белые ворота и по подъездной дороге подошла к особняку. Даже вблизи дом, казалось, органично вписывался в местный ландшафт, ибо линии его были просты и непритязательны, как горы и лес; деревянная облицовка была выкрашена в перламутрово-белый цвет, только фасад напоминал о мощном беспокойном духе старых мастеров, которые украсили искусной, хотя и несколько примитивной, резьбой входную дверь, наличники окон и колонны, обрамлявшие веранду. Бет поднялась за своей спутницей по лестнице, ведущей на веранду, затем они вошли в дом. Ее приятно поразил запах свежей сосны; большой холл занимал почти весь первый этаж, его разделяла на равные части лестница, ведущая наверх.
С замиранием сердца Бет обозревала внутреннее убранство, которое сохранило все черты далекой старины. Расписанные вручную стены создавали великолепный фон для изящной мебели и дорогих безделушек из позолоченной меди и фарфора, которые, словно в зеркале, отражались в полированном полу из гладко выструганных сосновых досок. Стены были сделаны с таким мастерством, что в одних местах напоминали драпировки из экзотического шелка, в других – из атласа и бархата; все это создавало ощущение такой легкости, что казалось, будто складки ткани должны колебаться при малейшем движении воздуха. Подняв глаза вверх, Бет застыла на месте. Это был один из тех розовых потолков, о которых любила вспоминать мать, но которые дочь не надеялась когда-нибудь увидеть. Во всей средневековой красоте перед ней предстали гирлянды роз и листвы, чудесно переплетенные, что свидетельствовало об искусстве древних деревенских умельцев, не виданном доселе. Из-за перемен во вкусах и стилях, привнесенных временем, стали отдавать предпочтение не расписным, а крашеным или оклеенным обоями потолкам, но здесь, в Тордендале, редчайший образец ушедшего мастерства пережил века.
В глубине зала открылась дверь, появилась высокая, стройная молодая женщина. Сначала она не заметила Бет.
– А, вы вернулись, фрекен Ларсен? Достали нотные альбомы и все, что хотели?
– Да, все привезла, спасибо, – ответила гувернантка и, улыбаясь, кивнула в сторону Бет.
– Я привела мисс Стюарт, ту самую гостью из Шотландии, которая хотела снять сгоревший коттедж. Вас, наверное, удивит, что она свободно владеет норвежским. Надеюсь, что фру Серензен посоветует другое место, где можно остановиться. Но, может быть, у вас тоже найдется что предложить мисс Стюарт?
Молодая женщина повернулась к Бет. У нее были мягкие золотистые волосы, обрамлявшие лицо потрясающей красоты со слегка выдающимися скулами, прекрасными золотисто-карими, словно янтарными, глазами и твердым, хорошо очерченным ртом. Она двигалась неспешно и с достоинством, слегка шурша широкими юбками муслинового платья, а несколько циничное выражение лица навело Бет на мысль о том, что вызвать удивление этой дамы – не такое простое дело и что умения шотландки говорить по-норвежски для этого явно недостаточно.
– Добро пожаловать в Нилсгаард, мисс Стюарт, – вежливо сказала дама, но тон ее оставался холодным и не выражал радушия, которое предполагалось в данном случае. – Я фрекен Холстейн.
Эти слова поразили Бет. Неужели это одна из ее кузин?
– Вы, случайно, не Джина? – сдержанно спросила Бет, припомнив оставшиеся без ответа письма и враждебный прием в горах.
