Фрэнси предположила, что, по всей вероятности, люди из полиции хотят задать ей несколько вопросов о Гарри, поскольку она оставалась его единственной родственницей. Она привела в порядок волосы, кинула взгляд в зеркало и направилась в гостиную, минуя холл.
Три джентльмена уже поджидали ее. Один из них – офицер – был в форме, двое других – в штатском. Они представились как детектив-инспектор Уолтер Синклер, детектив-сержант Чарли Маллой и офицер Стиглиц из полицейского управления Сан-Франциско.
Фрэнси предложила полицейским сесть, и те, что были в штатском, устроились в креслах, но Стиглиц из управления Сан-Франциско остался стоять у двери, и это ее несколько удивило. Она присела напротив посетителей и спросила:
– Вы пришли по поводу моего брата Гарри, как я догадалась? Чем могу служить, джентльмены?
Инспектор Синклер вынул из кармана небольшую записную книжку.
– Скажите, ваше настоящее имя Франческа Хэррисон? И вы в действительности являетесь сестрой убитого Гормена Ллойда Хэррисона-младшего, известного как Гарри Хэррисон?
– Совершенно верно, – с удивлением ответила Фрэнси. – А разве это вызывает какие-нибудь сомнения?
– Это просто формальность, мисс, – быстро произнес детектив Маллой.
– Мисс Хэррисон, не будете ли вы столь любезны рассказать нам об отношениях, которые существовали между вами и братом?
Фрэнси мрачно посмотрела на говорившего.
– Я ненавидела моего брата, и об этом знают все. А он ненавидел меня. Наша взаимная ненависть чрезвычайно подробно запротоколирована во всех газетах штата.
– Есть люди, – как бы между прочим, сообщил инспектор, глядя Фрэнси прямо в глаза, – которые утверждают, что вы обвиняли мистера Хэррисона в смерти своего сына Оливера и в поджоге складских помещений, принадлежавших Ки Лаи Цину.
– Мое личное мнение и моя частная жизнь никого не касаются, – довольно резко ответила она. – И в конце концов, потрудитесь объяснить, с какой целью вы задаете все эти вопросы.
Инспектор Синклер откашлялся, заглянул еще раз в свои записи, а затем перевел взгляд на хозяйку дома.
– Есть также свидетели, подтверждающие, что в свое время вы угрожали убить Гарри Хэррисона в отместку за смерть вашего сына.
Фрэнси посмотрела на мясистое красное лицо полицейского и неожиданно поняла, к чему он клонит.
– Неужели вы можете подумать, что я имею хотя бы малейшее отношение к смерти моего брата? – воскликнула она.
Инспектор откашлялся еще раз и, переглянувшись с сержантом Маллоем, задал очередной вопрос:
– Прошу вас, мисс Хэррисон, рассказать нам, где вы находились между восемью и девятью часами вечера, когда случился пожар.
Фрэнси задумалась. Полицейские спрашивали ее об алиби – точно так же, как они это делали во всех детективных и гангстерских боевиках. В среду, в тот самый день, когда вспыхнул пожар в доме Гарри, она находилась с Баком Вингейтом в апартаментах Энни, но сказать им об этом она просто не имела права. Однако если она скажет, что весь вечер провела у себя дома в полном одиночестве, они и в самом деле могут заподозрить ее в преступлении.
Поэтому она подняла голову и быстро проговорила:
– Я была в отеле «Эйсгарт Армз» в гостях у своей подруги Энни Эйсгарт.
Детективы обменялись многозначительными взглядами, и Маллой сказал:
– Я уже опросил персонал, находившийся на дежурстве в гостинице. Среди них нашлись люди, которые показали, что мисс Эйсгарт находилась среди постояльцев большую часть вечера – сначала в гостиных, а затем в обеденном зале. Мисс Эйсгарт освободилась очень поздно и обедала, по заявлению слуг, в полном одиночестве. Еще позже ее видели в холле – она разговаривала с гостями.
Маллой смерил Фрэнси ледяным взглядом, потом поднялся во весь рост и негромко сказал:
– Боюсь, мадам, что мне придется исполнить свой долг и арестовать вас по подозрению в убийстве вашего брата Гор-мена Ллойда Хэррисона-младшего.
Фрэнси показалось, что она участвует в каком-то чудовищном спектакле.
– Это ложь, – прошептала она побелевшими губами. – Я не убивала Гарри. Я сказала вам неправду, что была в отеле «Эйсгарт», но я боялась, что вы не поверите мне, если я скажу, что весь вечер провела дома. Тем не менее я утверждаю, что ваше обвинение абсурдно.
– Прошу вас, мадам, надеть пальто и проследовать за нами в полицейский участок, где мы сможем побеседовать обо всем подробнее. – Инспектор дал знак Стиглицу. – Отведите мисс Хэррисон наверх – пусть она захватит необходимые вещи.
Очень медленно Фрэнси поднялась в спальню, совершенно выбитая происшедшим из колеи. Она надела темно-синее пальто и шляпку, опустила на лицо маленькую вуалетку и направилась обратно к двери. За ней неотступно следовал Стиглиц, который провел ее через холл мимо испуганных горничных и кухарки. Ао Фонг заметил слезы, стоявшие в глазах Фрэнси, и прокричал ей вслед:
– Я расскажу обо всем мисс Эйсгарт, госпожа. Я сейчас же ей позвоню. Она всегда знает, что делать.
Детектив-сержант Маллой отворил входную дверь, и Фрэнси вышла из дома прямо под слепящие вспышки фотоаппаратов – у подъезда уже в большом количестве толклись репортеры и фотографы. Невидящими глазами она смотрела вокруг себя, не зная, что делать дальше. Подоспевшие детективы, придерживая Фрэнси под руки, помогли ей забраться в полицейский автомобиль, который повез ее в неизвестность.
Пятница, 6 октября
Бак выехал из отеля в четверг ранним утром. Он находился в Стэндфордском университете, где проводил очередную встречу со студентами и избирателями, когда до него дошло известие о пожаре в доме Гарри Хэррисона. Новость о смерти Гарри нагнала его в Сакраменто. Несколько позже поступили сведения о том, что Гарри Хэррисон убит.
Поздно вечером в пятницу Вингейт вернулся в Сан-Франциско. В субботу, как можно раньше, он собирался обратно в Вашингтон – никаких причин задерживать свой отъезд он не видел – работа была сделана. Он провел чрезвычайно трудный день, выступая в больших и маленьких городах с речами. Он пожал сотни рук представителям городских властей и «простым людям». За время поездки он почти ничего не ел и теперь был страшно голоден, но когда он поднялся к себе в номер в отеле «Эйсгарт», есть ему расхотелось. Он слишком устал и жаждал одного – принять душ и лечь спать.
– Это ты, дорогой? – послышался голос Марианны, и Бак привычно задал себе вопрос, кто же, черт возьми, это мог быть, кроме него? Наконец, появилась и Марианна собственной персоной, одетая в элегантное темно-зеленое платье, облегавшее ее как перчатка. Она была тщательно причесана и накрашена и улыбалась мужу ослепительной улыбкой.
