– Король… – простонала она и замерла.
Выпустив руку молодой женщины, он сгреб ее в свои могучие объятия, прижал к себе так, что она едва не задохнулась, и впился в ее рот. Влажный вечерний воздух овевал прохладой ее горевшее лицо, а Король раз за разом приникал к ее губам, не в силах насытиться их пьянящим вкусом. Чувствуя, как по жилам разливается огонь желания, Генриетта хотела попросить Короля взять ее, однако вовремя опомнилась и принялась ругать себя за непростительную слабость. Но все же, как упоительны прикосновения его языка, ласкающего ее губы! Никогда прежде она не испытывала подобного наслаждения… Каким блаженством было бы отдаться этому человеку, стать единой с ним плотью…
Когда Брэндиш наконец оставил ее губы и прижался лбом к ее лбу, Генриетта была почти бездыханной. Он взял ее руки в свои и сжал их.
– Хорошо, что я завтра уезжаю, Генри, – заговорил он низким, страстным голосом. – Жениться я сейчас не расположен, но если б я остался, то наверняка сделал бы тебя своей любовницей. Ты меня понимаешь?
– Да! – ответила она. – Я тоже рада, что ты уезжаешь, Король! И напоследок скажу: даже сделай ты мне предложение, я бы не стала твоей женой!
Он бросил на нее недоуменный взгляд.
– Думаешь, я тебя недостоин?
– Не в этом дело, – покачала она головой. – Мне кажется, что судьба словно связала нас какой-то незримой нитью. Ты это почувствовал? Я никогда и никому не позволяла таких вольностей, – почему же позволила тебе? И тем не менее я не могу назвать свое чувство к тебе любовью. Пожалуй, я даже не знаю толком, что такое любовь. А ты знаешь? Если я когда-нибудь снова выйду замуж, то только по большой любви, которая способна превозмочь все превратности судьбы. Я слишком много страдала, чтобы второй раз совершить роковую ошибку.
В его взгляде появилось отчуждение.
– Зачем ты это делаешь, Генри? Зачем смущаешь меня, зачем так откровенно пытаешься влезть мне в душу, выведать мои сокровенные мысли?
Он попытался освободиться от ее объятий, но она не выпускала его, заставляя смотреть себе в глаза.
– Ты прав только в одном: если бы ты остался, то я стала бы твоей любовницей.
В последний раз поцеловав его в губы, она разжала руки.
Не оглядываясь, он вскочил в коляску, хлестнул лошадь, пустив ее вскачь, и уже через несколько секунд скрылся из виду.
Увидев, что двуколка Брэндиша быстро покатила в обратный путь, укрывшаяся в тени живой изгороди Бетси повернулась посмотреть, что делает сестра.
Каково-то сейчас у бедняжки на душе! Девочка понимала, что на таком расстоянии Генриетта не может ее разглядеть, но все же боялась быть обнаруженной – зачем Генри знать, что кто-то видел, как неприлично она вела себя с этим мистером Брэндишем!
Сначала вид целовавшейся парочки неприятно поразил Бетси, но спустя несколько мгновений она, при всей своей ребячливости, сообразила, что происходит нечто незаурядное. После поцелуев Генриетта и Брэндиш о чем-то довольно долго и горячо говорили – это показалось девочке особенно важным. Неужели они влюбились друг в друга? Не может быть, ведь они только сегодня познакомились! Энджел, например, никогда не влюблялась раньше, чем через месяц после знакомства, она всегда проявляла необычайную разборчивость во всем, что касалось ее чувств.
Когда Генриетта, утерев слезы, направилась по дорожке в сторону Бетси, девочка немедленно нырнула в арку каменных садовых ворот и помчалась домой.
Мама с сестрами могут сколько угодно строить прожекты насчет мистера Хантспила, поездки в Бат, но у нее, Бетси, план куда лучше, и главная роль в нем отведена мистеру Брэндишу! Вбежав в дом, девочка прокралась в коридор возле кухни и принялась оттуда следить за Кук. Как только та на минутку вышла в кладовую, Бетси заскочила в кухню и, выхватив из большой солонки свою пращу, быстро ретировалась.
Из кухни она побежала к себе в комнату, переоделась к обеду и, взяв в руки пращу – небольшой прямоугольный кусочек кожи с двумя привязанными по краям веревками, – принялась вращать ее над головой. Два года назад ее изготовил для Бетси помощник конюха, который и научил девочку обращаться с этим оружием. Никто не ожидал, что со временем Бетси так хорошо им овладеет, что сможет даже охотиться на мелких животных. Курица, разумеется, не в счет, просто несчастный случай: Бетси собиралась сбить несколько перьев из ее хвоста, но не рассчитала и убила бедную птицу.
Праща со свистом рассекала воздух. Уж завтра-то я прицелюсь получше, думала Бетси, и Брэндиш не сможет уехать из Гемпшира. А вдруг что-то пойдет не так, и он поранится? Нет, это невозможно, решила Бетси. Она была слишком уверена в своем мастерстве, и помощник конюха оказался превосходным учителем.
Когда Генриетта появилась на пороге прихожей, там среди дюжины тюков и картонок суетилась миссис Литон. Ничего не замечая вокруг, Генриетта сделала было шаг, но застыла на месте, в ужасе схватившись за щеку. Боже, как у нее язык повернулся сказать, что она стала бы его любовницей, если бы не его отъезд! Слава богу, что этому не суждено сбыться… Даже теперь, когда Брэндиша не было рядом, от тоски по невозможному счастью у нее заныло сердце.
Как сквозь вату, до нее донесся голос матери:
– Генри, что с тобой? Ой, да ты вся горишь! Почему у тебя такой безумный взгляд? Ты не заболела?
Генриетта подняла на мать невидящие глаза. Воспоминания о недавней встрече с Брэндишем преследовали ее, мешали воспринимать происходившее вокруг. С трудом отогнав их, она вернулась в реальный мир.
– Господи! – вскричала она, с ужасом оглядывая мать, – та была в новой шляпке с розовым страусовым пером, ярко-желтых перчатках и блестящих щегольских полусапожках. – Что ты наделала?
Миссис Литон обиженно надула губы.
– Не понимаю, о чем ты, Генриетта! – воскликнула она, с раздражением стягивая перчатки, и ее пухлые щеки пошли красными пятнами. – И откуда у тебя этот непочтительный тон, милочка? Дочь не должна так разговаривать с матерью! К тому же я не сделала ничего дурного, всего лишь купила себе несколько совершенно необходимых вещей для обновления гардероба! Ты же знаешь, что я вынуждена донашивать одно старье!
Миссис Литон положила перчатки на столик вишневого дерева, стоявший у подножия лестницы, и громко позвала горничную, чтобы та отнесла покупки наверх, в хозяйскую спальню.
Подойдя к куче обновок, беспорядочно сваленных на выложенном белыми и черными плитками полу, Генриетта подняла две картонки.
– Мама, – с тревогой сказала она, – ты не можешь не знать, что мы разорены. Уже через три месяца нас выставят из Дубов без гроша в кармане!
– О господи, Генри! – воскликнула миссис Литон. – Досадно, что при всем твоем уме ты такая непонятливая! Неужели ты забыла, что в июле приезжает мистер Хантспил, который даст мне хорошую ренту? Не меньше десяти тысяч фунтов, я уверена, ведь он богатый человек! Он знает, что у меня на руках пять дочерей, поэтому намекнул в письмах, что его щедрость даже превзойдет мои ожидания! У меня нет оснований сомневаться в его добрых намерениях.
