Она свернулась калачиком около Джонатана и натянула одеяло до самого подбородка. Надев ночную рубашку с длинными рукавами, она все равно никак не могла согреться и продолжала дрожать. Джонатан чуть не вскрикнул, когда Натали коснулась своей ступней его ноги. Она была холодной как лед. Уже засыпая, Джонатан почувствовал, как Натали доверчиво прижалась к нему, и улыбнулся.
Мадлен Дюмэ была настоящей красавицей. Не в классическом понимании красоты, которое предполагает некоторую утонченность черт лица. Она отличалась экзотической красотой. Внешность девушки оставалась практически незаметной среди представителей низших и даже со средних слоев общества, так как в разные годы она принадлежала то к одному классу, то к другому, а посему приобрела характерные черты обоих. В основе ее воспитания также лежала некая смесь различных верований и убеждений; она прекрасно осознавала это и старалась использовать такое положение вещей в своих интересах.
Яркое утреннее солнце просачивалось сквозь приоткрытые ситцевые занавески. Стоя перед зеркалом в спальне, Мадлен нанесла немного румян на щеки, подкрасила губы, подсурьмила веки и пригладила свои каштановые волосы.
Она знала, что очень хорошо выглядит. И в самом деле мужчины всегда обращали на нее внимание и провожали долгими взглядами, однако сама Мадлен никогда не придавала слишком большого значения своей внешности, хотя гордилась ею и часто использовала в своих целях.
Улыбнувшись, Мадлен провела ладонями по своему утреннему шелковому платью ярко-желтого цвета с отделкой из светлых кружев, туго затянутому на поясе и спускающемуся плотным каскадом по каркасу из китового уса до самого пола. Она с гордостью окинула взглядом свои пышную грудь, тонкую талию, не испорченную родами. Мадлен хотела понравиться Джонатану Дрейку, который должен был появиться в ее доме через десять минут. А он отличался пунктуальностью. Англичане всегда таковы, когда дело касается национальной безопасности.
Удовлетворенная своим внешним видом, Мадлен повернулась и вышла из комнаты, грациозно спустилась по лестнице и вошла в гостиную, где собиралась дождаться прибытия англичанина. Атмосфера этой комнаты всегда поднимала ей настроение. Изящная мебель из красного дерева, обитая атласом бордового цвета, шторы такого же оттенка, специально раздвинутые в стороны, чтобы солнце могло проникнуть в комнату и наполнить ее светом, светло-коричневые обои с цветами — все создавало какое-то спокойно-радостное настроение. Единственная служанка Мадлен Мари-Камилла уже накрыла небольшой круглый столик между двумя стульями у камина. Как только появится гость, Мари-Камилла подаст горячий кофе. А сама хозяйка расположилась на диване у двери и стала ждать.
От матери-француженки, не слишком талантливой актрисы, Мадлен унаследовала свою необычную красоту, точеную фигуру, лицо в форме сердца и голубые глаза. От отца, капитана британского королевского флота, она получила все остальное — живость характера, здравый смысл, чувство юмора и стремление к совершенству. Он хотел жениться на матери Мадлен, но, к сожалению, Элеонора Билодо оказалась эгоистичным и довольно примитивным существом. Она отказалась выходить замуж, предпочитая кочевать из одного прокуренного и вонючего театра в другой. Ее красивая дочь всегда была рядом с ней, но это объяснялось не привязанностью или проявлением материнской заботы, а скорее возможностью использовать Мадлен в качестве рабыни.
В течение двенадцати лет девочка умоляла мать отпустить ее в Англию, где она могла бы спокойно жить в семье отца, но Элеонора упорно отказывала ей в этом. Мадлен видела отца всего лишь раз пять за всю свою жизнь, но эти драгоценные минуты наполнили ее жизнь радостью. Он очень любил свою незаконнорожденную дочь Летом тысяча восемьсот тридцать третьего года девочка нашла в шкафу матери письмо от своей английской семьи, в котором в торжественно-официальных выражениях сообщалось о смерти ее отца. Он умер год назад где-то в Вест-Индии от холеры. Мадлен хорошо помнила тот пасмурный день в Кельне, когда ее мать, полуголая, расхаживала по сцене. Именно в этот день девочка почувствовала, что ее любовь к родине умерла и она перестала быть француженкой.
Когда ей исполнилось шестнадцать лет, Мадлен получила свою первую работу в кордебалете и стала выступать в маленьком, всегда переполненном танцзале, где благопристойные и цивилизованные мужчины превращались ночью в потных, пьяных, похотливых животных. Они отпускали грязные шутки и бросали на сцену монеты в надежде получить благосклонность артисток. Это был ее единственный доход, но ни разу за четыре года она не позволила себе продаться за деньги. Помня слова своего отца, девушка старалась сохранить в себе самоуважение и не опускаться до грязи, в которой жила ее мать.
В возрасте двадцати лет, с небольшой суммой денег, накопленной за четыре года, Мадлен спокойно объявила о своих планах матери, получив такое удовольствие, которого она не знала ни до, ни после этого. Мадлен больше уже не могла прислуживать своей родственнице, превратившейся к этому времени в обрюзгшее, одурманенное опиумом существо. Старая актриса сначала от удивления потеряла дар речи, затем пришла в ярость и стала оскорблять дочь. Мадлен повернулась к матери спиной и вышла из комнаты. Это случилось восемь лет назад, и с тех пор они не виделись. Мадлен даже не интересовалась, жива ли ее мать.
Девушка сразу же отправилась в Англию и предстала перед семьей своего отца, принадлежавшей к среднему классу, которая безоговорочно, но довольно сдержанно приняла ее Мадлен на большее и не рассчитывала. Ведь она была наполовину француженка и незаконнорожденная дочь актрисы Тем не менее семья относилась к ней с таким уважением, с каким никто и никогда раньше с ней не обращался. И девушка была за это благодарна своим родственникам, хотя даже тогда уже понимала, что не сможет вести спокойную жизнь благопристойной английской леди. Она хорошо выучила английский язык, но говорила с сильным французским акцентом. Мадлен знала, что никогда не станет светской дамой. Но перед ней открывалась другая перспектива — она могла бы дать нечто более ценное английскому обществу. Она могла бы использовать свои таланты на благо людей, любивших ее, и обернуть против врагов.
Таким образом в возрасте двадцати одного года она грациозно впорхнула в министерство внутренних дел Великобритании, представилась и сообщила, что хотела бы работать осведомителем. Теперь Мадлен с улыбкой вспоминает тот момент, когда в ответ на ее заявление высокопоставленный чиновник разразился гомерическим хохотом и выставил ее вон.
