На мгновение у него потемнело в глазах от бешенства, «Итак, еще один женский трюк, чтобы завлечь мужчину», — подумал он с яростью. Искусно и умело продуманный, как и сотни других, к помощи коих прибегают женщины. Когда волосы Флер водопадом струились по плечам вниз, он закрывал ими ее лицо и страстно целовал сквозь эту пелену. Она застенчиво сопротивлялась, что еще более разжигало его страсть. А ведь он наивно полагал, что она действительно испытывала неловкость оттого, что волосы пришли в беспорядок.
И опять маркиз почувствовал, как в нем поднимается ярость — ярость против Флер, ярость против женщины, которая сейчас смотрела на него таким манящим взглядом. Он уже было открыл рот сказать все, что думает о ней, но вспомнил о пари. Ведь тогда леди Хорнклиф наверняка уволит его и пари будет проиграно. Мгновенно, как человек, привыкший встречаться с опасностью, он нашел выход из создавшегося положения. Эта мысль внезапно пришла ему я голову и поразила своей простотой, словно удар молнии.
Леди Хорнклиф встала и направилась к нему, сквозь распахнутый халат он хорошо видел прозрачную ткань ее ночной сорочки и ее обнаженное тело.
В этот момент он издал громкое восклицание:
— Крыса, миледи! Только что под вашу кровать побежала крыса!
С этими словами он подбежал к кровати. Леди Хорнклиф взвизгнула:
— Крыса! Бог мой! Убей ее! Я ненавижу крыс!
Она снова взвизгнула и забралась с ногами на стул, на котором сидела. Плотно замотав халат вокруг себя, она наблюдала за ним расширенными от ужаса глазами. Маркиз встал на колени и просунул руку под кровать. Ему попалось что-то мягкое, это оказался бархатный шлепанец. Он спрятал его под куртку, сделав вид, что крыса корчится и извивается, будучи пойманной. Затем тесно прижав к себе куртку, он встал на ноги. Увидев конвульсивные движения у него на груди под курткой, леди Хорнклиф опять закричала:
— Убей ее! Убей ее!
Маркиз повернулся к двери, с трудом открыл ее одной рукой, удерживая другой взбесившуюся пойманную «крысу». Наконец он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. В коридоре никого не было, и, одернув куртку, маркиз быстро направился к лестнице, размышляя по пути, куда бы зашвырнуть эту тапочку. Но вдруг ему пришло в голову, что утром хозяйка может хватиться ее и тогда Лаэле достанется. Ведь это она паковала вещи леди Хорнклиф. Поэтому он спустился вниз и, отыскав ночного сторожа, сказал ему:
— Отнесите это в комнату мисс Хорн, компаньонки леди Хорнклиф. Скажите, что тапочка завалилась в карете, а я случайно обнаружил ее. Думаю, она еще может пригодиться хозяйке.
Ночной сторож был обязательным человеком и пообещал незамедлительно передать тапочку Лаэле. Маркиз поднялся в свою комнату. Он улыбался. В своей жизни он спасался благодаря многим вещам, но никогда прежде его спасителем не выступал розовый бархатный шлепанец.
Маркиз прекрасно проспал до утра. Правда, утром он почувствовал угрызение совести, когда увидел, что у других слуг леди Хорнклиф сонный вид. Пожалуй, они нуждались в отдыхе не меньше, чем лошади. Поскольку до Кроустока было недалеко, то выехали только в половине одиннадцатого. Через некоторое время путешественники пересекли границу графства Букингемшир. Эти места маркиз хорошо знал. Они издавна славились замечательными охотничьими угодьями. Но дорога была узкой и извилистой, приходилось быть внимательным. И даже на свежих лошадях не удавалось ехать так быстро, как вчера. Только благодаря его очень искусной езде путники прибыли в Кроусток около пяти вечера.
Дом сэра Перси был большим, но не было ничего особенно примечательного в его облике. На протяжении столетий его не раз перестраивали, достраивали, изменяли. Mapкиз подумал, что это как раз тот тип сооружения, который лучше всего подходит нуворишу. Он, безусловно, производит должное впечатление на всех своей роскошью и размерами. По всему было видно, что леди Хорнклиф здесь весьма желанная гостья. Сэр Перси лично вышел на крыльцо. Он сердечно обнял ее и громко, правда несколько фамильярно, оповестил всех, как он счастлив видеть ее у себя. Он также похлопал Лаэлу по плечу, сообщив, с каким нетерпением множество женихов ждут ее приезда, и объявил, что сегодня ночью будут танцы до упаду.
Маркиз не расслышал, что ему ответила Лаэла. А леди Хорнклиф начала жаловаться, какой утомительной была дорога, как она устала и как мечтает о том комфорте, который ждет ее всегда в доме сэра Перси.
— Среди моих друзей я знаю многих, — ответил сэр Перси, — единственное желание которых — развлечь и утешить вас!
Маркиз расслабился, повернув лошадей в сторону конюшен. Он знал — сегодня ночью леди Хорнклиф не потревожит его. Здесь было полно других мужчин, которые могут успешно скрасить ее одиночество.
Джек оказался прав. Их всех разместили в доме, поэтому о ночлеге на сеновале не могло быть и речи. Ему отвели комнату в левом крыле, где спали слуги-мужчины. Служанок же разместили как можно дальше от мужчин, на верхнем этаже противоположного крыла. Маркиз был рад, что ему как кучеру отвели отдельную комнату. При этом маркиз отметил, что хотя сэр Перси, по-видимому, не скупился на расходы, все вокруг было безвкусным, кричащим, аляповатым. Впрочем, у него хватило ума нанять дворецкого, который служил еще у прежних господ. Старые слуги, без сомнения, считали своего нового хозяина выскочкой.
Маркиз взял у дворецкого список гостей. Он знал имена одного или двух из них, но никогда не общался с ними лично, ибо никто из них не был членом элитарного Уайт-клуба. Не встречались они ему и в тех домах, которые он обычно посещал в Лондоне.
Маркиз должен был обедать вместе с домоправителем в его комнате. С точки зрения слуги, это была большая честь. Так как в доме было полно гостей, а после обеда ожидалось еще и прибытие новых, то все слуги были очень заняты. Ужин для старших слуг был накрыт ровно через час после обеда гостей. От своей матери маркиз еще с детства знал, как ведут себя в таких случаях слуги в их поместье: они рассаживались в комнате домоправителя за большим столом. В одном конце стола садился домоправитель, на другом — дворецкий. Камеристки и камердинеры господ рассаживались строго по ранжиру, в зависимости от титула их хозяев. Служанки герцогинь, маркиз и графинь садились по правую руку дворецкого. По правую руку домоправителя (а у них в Иглз это была женщина-экономка) обычно усаживался слуга самого почетного и важного гостя, а слева — его кучер. Остальные слуги рассаживались в соответствии с положением, занимаемым их хозяевами. Поэтому маркиз не удивился, обнаружив, что его место по левую руку от домоправителя. Пища была такой же обильной, вкусной и сытной, как та, которую подавали гостям. Им подали пять блюд. Прислуживали за столом младшие слуги и помощники. На стол подали также вина, и маркиз нашел, что все, без сомнения, из лучших припасов сэра Перси.
