Ознакомительная версия.
Имамы призвали осужденную к молитве и показали ей место, где она должна была совершить ее. Сирра последовала приглашению и опустилась на колени; ей это было очень кстати: теперь она избавилась от неприятного соседства черкеса-палача. Минута, отведенная для молитвы, была последней в жизни преступника. И так уже слишком долго длилась вся эта церемония. Будимир думал о приказании шейх-уль-ислама. Казнь должна была совершиться сию же минуту. Однако он не смел помешать молитве. Приложив руку к груди для молитвы, Сирра занята была в это время изобретением средства к бегству и спасению. Она все еще не отказалась от мысли избежать виселицы, все еще не приготовилась к смерти. Неужели она должна была умереть безвинно, неужели Мансур должен был победить, он и грек – восторжествовать? Нет, этого не должно случиться! Даже в последнюю минуту она не отчаивалась. Единственное, что ее беспокоило, это длинная красная одежда. Если бы она на самом деле рискнула сделать попытку к бегству, эта длинная одежда должна была служить ей непреодолимым препятствием, а сбросить ее она не могла. Однако она должна была на что-нибудь решиться. Время, данное Сирре для молитвы, уже проходило – палачом овладело нетерпение. Через минуту, когда он схватит ее и набросит петлю на шею, будет уже поздно, тогда все будет кончено.
Не теряя ни минуты, Сирра внезапно вскочила. Прежде чем Будимир и слуга его могли схватить ее, своей единственной рукой быстро сорвала с себя красный балахон и, оставшись в своей обычной черной одежде, проворно и ловко, как кошка, спрыгнула с подмостков в середину отступивших от ужаса кавасов. Громкий крик раздался из толпы свидетелей этого неожиданного происшествия. Безобразное создание, на которое с тех пор, как оно явилось на подмостки, все смотрели с удивлением и отвращением, теперь внезапно приобрело в глазах зрителей истинно страшный, дьявольский облик: большинство из них расступилось с громким криком, точно сам дьявол очутился посреди толпы.
Но Будимир не мог так легко отказаться от своей жертвы. Вместе с помощником он бросился в погоню за осужденной, в то время как кавасы разбежались с диким криком и все свидетели этой страшной дикой погони в ужасе расступились.
Как перед Сатаной, отступали все перед Сиррой, когда она сделала попытку укрыться в толпе от преследования Будимира. Несмотря на свою ловкость и проворство, она ошиблась в расчете: число зрителей было так незначительно, да и те, которые были, так испуганно отступали перед ней, что она тщетно пыталась найти в толпе защиту и спасение. Она бросалась туда и сюда, преследуемая палачом и его слугой, но все было напрасно. Недолго продолжалась эта погоня и кончилась неудачно для Сирры, которая опять очутилась в руках палача. Будимир снова втащил свою жертву на помост. Хитрой Сирре вторично чуть было не удалось убежать от него – в третий раз этого не должно было случиться. Со свойственной ему уверенностью и искусством он накинул ей петлю на шею, в то время как она стояла на опускном клапане – через минуту Сирра, вися на веревке, качалась бы в воздухе…
Но вот по дороге с другой стороны ворот показался мчавшийся во весь опор всадник, издали махавший белым платком. Палач, глаза которого от бешенства и напряжения во время погони за преступницей налились кровью, не видел всадника, но имамы закричали ему, чтобы он остановил казнь.
Уже нога Будимира была на засове, руки Сирры были уже завязаны на спине и петля накинута ей на шею. В эту минуту всадник подъехал к помосту. Это был Гассан, адъютант султана.
– Именем могущественного султана, остановись! – закричал он. – Осужденная помилована! Именем его величества, она должна остаться в живых!
Слова эти подействовали. Во всаднике, проворно соскочившем с коня, палач сразу узнал адъютанта султана. Сирра поняла, что она спасена. Петля уже так крепко стягивала ей шею, что она через секунды ждала ужасную смерть на виселице, и теперь, в последнюю минуту, вдруг подоспела помощь!
Будимир выпустил из рук веревку. Гассан подал ему приказ султана.
– Я пришел не слишком поздно! Осужденная невиновна в убийстве! – воскликнул Гассан и затем приказал кавасам подать карету.
Палач был лишен своей жертвы. Изумленные имамы тихонько перешептывались между собой. Сирра же, как только сняли с нее петлю, дрожа опустилась на колени.
Все зрители, мужчины и женщины, были крайне удивлены тем, что осужденная в последнюю минуту была помилована, этого никогда еще не бывало! Все говорили о безобразной фигуре Сирры, о поводе к ее осуждению. В это время Гассан приказал освобожденной девушке сесть в карету и, велев кучеру ехать в Беглербег, сам вскочил на лошадь и последовал за повозкой. Любопытные разбрелись, не увидев ожидаемой казни. Правда, они достаточно надивились приготовлениям к ней, самого же зрелища им увидеть так и не удалось.
Имамы поспешили в конак шейх-уль-ислама донести ему о случившемся, но не застали дома Мансура-эфенди.
Палач был в крайнем негодовании: хотя он и должен был получить такую же плату за казнь, как если бы Сирра действительно была повешена, однако он был сильно раздражен тем, что у него похитили жертву в последнюю минуту, когда им овладела уже жажда крови. Когда кавасы и любопытные разошлись, он все еще оставался вместе с работником на помосте. В слепом бешенстве он начал рубить столбы виселицы и ломать доски. Глухие удары топора доносились до ближайших улиц Скутари, между тем как вечер быстро покрыл своей мглой город и место казни.
В это время карета, в которой сидела избавленная от ужасной смерти Сирра, доехала до Беглербега. Здесь у больших ворот Гассан приказал спасенной им девушке подождать немного, пока он вернется. После этого он отправился в покои султана и доложил ему, что пророчица еще не казнена, а ждет внизу, чтобы выступить свидетельницей против Мансура и раскрыть его преступления.
– Я не желаю более ни видеть, ни выслушивать ее! – воскликнул Абдул-Азис. – Она должна радоваться, что избежала смерти, а в доказательствах вины шейх-уль-ислама мы более не нуждаемся, после того как он сегодня вечером отстранен от должности. Я желаю, чтобы Феми-эфенди занял его место, и приказываю, чтобы он от моего имени передал бывшему шейх-уль-исламу: пусть он радуется, что сильнее не почувствовал моей немилости. Тебе же обязаны мы благодарностью за твои неусыпные старания обнаружить истину и обличить виновных, тебе и Сади-паше! Мы желаем дать тебе явное доказательство нашей благосклонности и с этого дня жалуем тебя великим шейхом нашего двора. Ты знаешь, сан этот равносилен званию визиря.
Гассан преклонил колено перед султаном и благодарил его за эту необыкновенную милость. Место или, вернее, титул великого шейха при Константинопольском дворе давно уже было вакантным. Последним владельцем его был принц. Теперь же Гассан, как любимец султана, носил этот титул, дававший ему право не только по-прежнему быть всегда в свите султана, но и занять одну из высших должностей, с которой сопряжены были огромные доходы.
Ознакомительная версия.
