Ознакомительная версия.
Но доктор Мид все-таки пришел, хоть он и очень нужен солдатам в лазарете; она услышала, как он сказал:
— Бредит. Где же капитан Батлер?
Вокруг была темная ночь, а потом становилось светло, и то у нее должен был родиться ребенок, то у Мелани, которая кричала в муках, но, в общем, Мелли все время была тут, и Скарлетт чувствовала ее прохладные пальцы, и Мелани в волнении не всплескивала зря руками и не всхлипывала, как тетя Питти. Стоило Скарлетт открыть глаза и сказать: «Мелли?» — и голос Мелани отвечал ей. И как правило, ей хотелось еще шепнуть: «Ретт… Я хочу Ретта», — но она, словно во сне, вспоминала, что Ретт не хочет ее, и перед ней вставало лицо Ретта — темное, как у индейца, и его белые зубы, обнаженные в усмешке. Ей хотелось, чтобы он был с ней, но он не хочет.
Однажды она сказала: «Мелли?», — и голос Мамушки ответил:
«Тихо, детка», — и она почувствовала прикосновение холодной тряпки к своему лбу, и в испуге закричала: «Мелли! Мелани!» — и кричала снова и снова, но Мелани долго не приходила. В это время Мелани сидела на краю кровати Ретта, а Ретт, пьяный, рыдал, лежа на полу, — всхлипывал и всхлипывал, уткнувшись ей в колени.
Выходя из комнаты Скарлетт, Мелани всякий раз видела, как он сидит на своей кровати — дверь в комнату он держал открытой — и смотрит на дверь через площадку. В комнате у него было не убрано, валялись окурки сигар, стояли тарелки с нетронутой едой. Постель была смята, не заправлена, он сидел на ней небритый, осунувшийся и без конца курил. Он ни о чем не спрашивал Мелани, когда видел ее. Она сама обычно на минуту задерживалась у двери и сообщала: «Мне очень жаль, но ей хуже», или:
«Нет, она вас еще не звала. Она ведь в бреду», или: «Не надо отчаиваться, капитан Батлер. Давайте я приготовлю вам горячего кофе или чего-нибудь поесть. Вы так заболеете».
Ей всегда было бесконечно жаль его, хотя от усталости и недосыпания она едва ли способна была что-то чувствовать. Как могут люди так плохо говорить о нем — называют его бессердечным, порочным, неверным мужем, когда она видит, как он худеет, видит, как мучается?! Несмотря на усталость, она всегда стремилась, сообщая о том, что происходит в комнате больной, сказать это подробнее. А он глядел на нее, как грешник, ожидающий Страшного суда, — словно ребенок, внезапно оставшийся один во враждебном мире. Правда, Мелани ко всем относилась, как к детям.
Когда же, наконец, она подошла к его двери, чтобы сообщить радостную весть, что Скарлетт стало лучше, зрелище, представшее ее взору, было для нее полной неожиданностью. На столике у кровати стояла полупустая бутылки виски, и в комнате сильно пахло спиртным. Ретт посмотрел на нее горящими остекленелыми глазами, и челюсть у него затряслась, хоть он и старался крепко стиснуть зубы.
— Она умерла?
— Нет, что вы! Ей гораздо лучше.
Он произнес: «О господи», — и уткнулся головой в ладони. Мелани увидела, как задрожали, словно от озноба, его широкие плечи, — она с жалостью глядела на него и вдруг с ужасом поняла, что он плачет. Мелани ни разу еще не видела плачущего мужчину и, уж конечно же, не представляла себе плачущим Ретта — такого бесстрастного, такого насмешливого, такого вечно уверенного в себе.
Эти отчаянные, сдавленные рыдания испугали ее. Мелани в страхе подумала, что он совсем пьян, а она больше всего на свете боялась пьяных. Но он поднял голову, и, увидев его глаза, она тотчас вошла в комнату, тихо закрыла за собой дверь и подошла к нему. Она ни разу еще не видела плачущего мужчину, но ей пришлось успокаивать стольких плачущих детей. Она мягко положила руку ему на плечо, и он тотчас обхватил ее ноги руками. И не успела она опомниться, как уже сидела у него на кровати, а он уткнулся головой ей в колени и так сильно сжал ее ноги, что ей стало больно.
Она нежно поглаживала его черную голову, приговаривая, успокаивая:
— Да будет вам! Будет! Она скоро поправится.
От этих слов Мелани он лишь крепче сжал ее ноги и заговорил — быстро, хрипло, выплескивая все, словно поверяя свои секреты могиле, которая никогда их не выдаст, — впервые в жизни выплескивая правду, безжалостно обнажая себя перед Мелани, которая сначала ничего не понимала и держалась с ним по-матерински. А он все говорил — прерывисто, уткнувшись головой ей в колени, дергая за фалды юбки. Иной раз слова его звучали глухо, словно сквозь вату, иной раз она слышала их отчетливо, — безжалостные, горькие слова признания и унижения; он говорил такое, чего она ни разу не слышала даже от женщины, посвящал ее в тайную тайн, так что кровь приливала к щекам Мелани, и она благодарила бога за то, что Ретт не смотрит на нее.
Она погладила его по голове, точно перед ней был маленький Бо, и сказала:
— Замолчите, капитан Батлер! Вы не должны говорить мне такое! Вы не в себе! Замолчите!
Но неудержимый поток слов хлестал из него, он хватался за ее платье, точно за последнюю надежду.
Он обвинял себя в каких-то непонятных ей вещах, бормотал имя Красотки Уотлинг, а потом вдруг, с яростью встряхнув ее, воскликнул:
— Я убил Скарлетт! Я убил ее. Вы не понимаете. Она же не хотела этого ребенка и…
— Да замолчите! Вы просто не в себе! Она не хотела ребенка?! Да какая женщина не хочет…
— Нет! Нет! Вы хотите детей. А она не хочет. Не хочет иметь от меня…
— Перестаньте!
— Вы не понимаете. Она не хотела иметь ребенка, а я ее принудил. Этот.., этот ребенок.., ведь все по моей вине. Мы же не спали вместе…
— Замолчите, капитан Батлер! Нехорошо это…
— А я был пьян, я был вне себя, мне хотелось сделать ей больно.., потому что она причинила мне боль. Мне хотелось.., и я принудил ее, но она-то ведь не хотела меня. Она никогда меня не хотела. Никогда, я так старался.., так старался и…
— О, прошу вас!
— И я ведь ничего не знал о том, что она ждет ребенка, до того дня.., когда она упала. А она не знала, где я был, и не могла написать мне и сообщить.., да она бы и не написала мне, даже если б знала. Говорю вам.., говорю вам: я бы сразу приехал домой.., если бы только узнал.., не важно, хотела бы она, чтобы я приехал, или нет…
— О да, я уверена, что вы бы приехали!
— Бог ты мой, как я дурил эти недели, дурил и пил! А когда она мне сказала — там, на лестнице.., как я себя повел? Что я сказал? Я рассмеялся и сказал: «Не волнуйтесь. Может, у вас еще будет выкидыш». И тогда она…
Мелани побледнела и расширенными от ужаса глазами посмотрела на черную голову, метавшуюся, тычась в ее колени. Послеполуденное солнце струилось в раскрытое окно, и она вдруг увидела — словно впервые, — какие у него большие смуглые сильные руки, какие густые черные волосы покрывают их. Она невольно вся сжалась. Эти руки казались ей такими хищными, такими безжалостными, и, однако же, они беспомощно цеплялись сейчас за ее юбки…
Ознакомительная версия.
