Ее влекло к Девиру. Каждое его прикосновение заставляло ее пылать от желания. Будь она вдовой, живущей в собственном доме, возможно, она уже затащила бы его к себе в постель. Признавшись себе в этом, Ливи испытала унижение. Нет, это невозможно, немыслимо.
Мерный цокот подков по булыжнику напомнил ей, что рядом ее отец и сестра Девира. Ливи прислушалась к их негромким голосам. До нее долетали лишь обрывки разговора, отдельные слова, фразы, хрипловатый смех графини.
Ливи вдруг ощутила укол ревности. Возможно, сестра Девира уже стала любовницей лорда Арлингтона? Разве справедливо, что графиня пользуется безграничной свободой, когда сама Оливия чувствует себя пленницей? Многие женщины, подобно мадам де Корбевиль, вольны жить в свое удовольствие. Взять, к примеру, леди Моссикер – Ливи вспомнила признание Девира.
Похоже, половина великосветских дам, не стесняясь, заводит себе любовников, и если они ведут себя осмотрительно, а их мужья снисходительно закрывают глаза на неверность жен, жизнь идет своим чередом, и в глазах света леди остаются чисты, словно монахини. Какая несправедливость! Ливи почувствовала, как грудь обожгло болью, будто внутри вспыхнули пламенем тлеющие угли.
Подъехав к началу Роттен-Роу [5], Ливи оглянулась через плечо. Отец с графиней ехали бок о бок, точно их лошади шли в одной упряжке. Колено графа утопало в складках юбки элегантной амазонки мадам де Корбевиль, что придавало их беседе какую-то особую интимность, красноречиво говоря о близости и дружеской непринужденности, и это обеспокоило Оливию куда больше, чем подозрение, что у отца, как у всякого другого мужчины, возможно, есть любовница.
Здесь, в парке, туман немного рассеялся и казался не таким плотным, как на улицах, среди домов. Хотя, может быть, его разогнали первые лучи солнца, поднимавшегося все выше в дрожащей белесой дымке. Как и следовало ожидать, на посыпанной песком дорожке не было ни души. Лишь однажды из-за деревьев выскочила лиса, но, заметив всадников, мгновенно исчезла, мелькнув огненно-рыжим пятном.
– Может, дерзнем перейти на галоп? – предложил Девир. Его гнедой жеребец вскинул голову, нетерпеливо перебирая ногами.
Ливи в ответ тронула рукояткой хлыста плечо Тритона и пришпорила его каблуками. Мерин полетел стрелой, легкий как ветер, воплощение горделивой силы, живое чудо, сотворенное из мышц и костей. Быстрая езда и холодный влажный воздух прогнали мрачные мысли Оливии.
Девир пробормотал проклятие, оторопело глядя ей вслед. Его изумленный возглас донесся до нее сквозь туман. Ливи усмехнулась, живо представив себе его вытянувшееся лицо. Она никогда не обладала особым талантом к танцам, на фортепьяно играла весьма посредственно, а ее рукоделие не отличалось изяществом, однако ездить верхом она умела превосходно.
Ветер швырял ей в лицо мелкую колючую изморось, на ресницах дрожали капли тумана. Оливия сморгнула их. Девир на своем могучем гнедом жеребце догнал ее лишь в самом конце дорожки. Она услышала его восхищенный присвист и приглушенный топот копыт его лошади.
Ливи натянула поводья, пустив Тритона легким галопом. Девир вскоре поравнялся с ней. Они достигли конца аллеи, скача бок о бок. Девир окинул ее оценивающим взглядом:
– Отличная посадка.
Ливи коротко склонила голову, принимая комплимент. С колотящимся сердцем она развернула лошадь. Девир заставил своего жеребца сделать поворот. Разгоряченный быстрой скачкой гнедой нетерпеливо мотал головой и тихонько ржал, переступая ногами. Ему не терпелось продолжить бег.
– Повторим? – улыбнулся Девир, сверкнув ровными белыми зубами. На его щеках и подбородке уже пробивалась темная щетина, придавая ему какое-то порочное очарование.
Ливи усмехнулась в ответ, и Девир пустил коня вскачь по аллее. Длинный хвост гнедого развевался по ветру. Оливия понеслась вдогонку, ослабив поводья и дав Тритону волю. Гнедой жеребец был крупнее, но он нес на себе более тяжелого седока, что более или менее уравнивало шансы всадников.
Девир оглянулся, желая подзадорить Ливи; на губах его играла улыбка. Оливию вновь захлестнула волна желания. Она выпрямилась в седле, и Тритон замедлил бег, перейдя на шаг. Ливи попыталась выровнять дыхание, разглядывая убегающую вдаль дорожку, едва различимую в сизой дымке. Туман начал рассеиваться. Впереди показались фигуры всадников. Темными пятнами выделялись вороной конь отца, такой же черный, как амазонка графини, и ее гнедая лошадь.
Обогнув их, Девир подъехал к Оливии. «Великолепный выбор», – вспомнились ей слова леди Дунканнон. Ливи вдруг стало трудно дышать, грудь будто сдавило обручем. Так вот как женщины теряют свое доброе имя. Добродетельные жены поддаются соблазну и вступают в связи, о которых прежде даже не помышляли.
Ей стоило только подать знак Девиру, и он поспешил бы утолить ее страсть. Эта простая истина казалась выдумкой, плодом ее фантазии. Так ли уж хорош Девир в постели, как уверяла виконтесса? Желание узнать это становилось все сильнее, все нестерпимее.
Подхватив Ливи за талию, Девир снял ее с седла. Она почувствовала, как сердце гулко забилось в груди, закружилась голова. Девир не просто помог ей спешиться, как обычно поступает большинство джентльменов. Он поднял ее в воздух и поставил на ноги. Причем проделал это без малейшего усилия. Его пальцы не скользили, руки не дрожали.
Оказавшись на земле, Ливи кивнула, и Девир отступил на шаг. Его ладони задержались на ее талии, прежде чем неохотно разжаться. Казалось, пальцы вступили в безмолвный разговор с ее телом. Уводя лошадь, отцовский конюх неодобрительно хмыкнул, словно почтенная вдова, оскорбленная в лучших чувствах. Девир заговорщически улыбнулся Оливии – возмущение конюха явно его позабавило.
Ливи зажмурилась и покачала головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Поддаться его чарам было бы безумием. Она едва не забыла, что все это лишь хитрая уловка, игра. Дав волю воображению, почти позволив себе желать несбыточного, она утратила чувство реальности.
Сестра Девира еще не спешилась. Лорд Арлингтон стоял рядом с ней, рассеянно поглаживая шею ее лошади. Они продолжали разговаривать.
Ливи зевнула, прикрыв рот ладонью.
– Вы в самом деле всегда завершаете ночь верховой прогулкой?
– Сказать «всегда» было бы преувеличением, – признался Девир. – Но в Лондоне прогулки на рассвете, перед сном, стали для нас своего рода традицией. За городом мы обычно встаем рано, чтобы прокатиться верхом, здесь же кипит ночная жизнь, мы возвращаемся домой лишь под утро. Подниматься, проспав всего пару часов, бессмысленно, а то и попросту невозможно. Вот мы и нашли удачное решение.
