не пропадают втуне, Дипсада снова завела сладкую песню:
– Ты скажи только словечко, где можно тебя повидать. Он тут же и подойдёт. А как увидишь его, так сразу и влюбишься, и сама станешь просить меня, чтобы вас свела.
– Пусть готовит подарок, – мешалась Напе. – А то знаем мы этих влюблённых, стишками любят отделываться.
– С ума сошла? – прикрикнула на служанку Терция. – Никаких свиданий. Капитон меня изобьёт, а тебя сошлёт в деревню.
– А мы не станем ему ни о чём докладывать, – удивилась служанка. – Решайся, госпожа. Помнится, ты собиралась на праздник Изиды…
– Вот и ладно, – встрепенулась Дипсада. – У Изиды удобнее всего. Влюблённые там часто назначают свидания. Пойду скажу Флакку.
– Я ещё ничего не решила, – начала Терция, но Дипсада уже с поклонами ускользнула.
– Госпожа, ты всего лишь поглядишь на нового обожателя, – уговаривала Напе. – Не понравится, повернёшься и уйдёшь.
– Да мне и надеть нечего! – слабо негодовала Терция. – Если этот Флакк тот самый щёголь, то без павлиньего веера к нему и подойти боязно.
– Он тебе подарит веер и кучу денег впридачу.
– Неужели я так хороша? – томно осведомилась она.
– Я тебе давно втолковываю.
– А как же Назон? – вдруг вспомнила Терция о любовнике.
Напе даже руками всплеснула:
– Да от него ты гроша ломаного не дождёшься! А тут деньги сами в руки плывут. Ты только глянешь на этого Флакка. А если и согласишься, ну и что? Тебя ведь не убудет. И не прибудет, – Напе намекала на неплодность госпожи, что так заботило Капитона в последнее время.
– Но почему ты думаешь, что Назон не сделает мне никакого подарка?
– Да у него ни гроша. А как получим мы деньги от Флакка, пойдём в лучшую лавку на Священной дороге и купим вышитое золотом покрывало… Помнишь, как оно нам понравилось?
Представив, как будет она хороша в покрывале, Терция заулыбалась.
– И всё-таки если этот Флакк мне не понравится, я откажусь.
– Он тебе давно уже понравился, ещё с первого раза.
– Конечно, если это тот завитой красавец…
– Я хочу сходить к Изиде , – сказала она мужу. – Все говорят, что она помогают зачать.
Иноземных богов Капитон не любил, но появление наследника входило в его планы, и он разрешил жене посещение храма. – в сопровождении Багауда, двух служанок и мальчишки с зонтиком, разумеется. Поддавшись всеобщей моде, Терция считала египетскую Изиду своей небесной покровительницей. По случаю праздника возле храма на Марсовом поле собралось множество верующих. Жрецы в льняных одеждах до пят и с огромными пальмовыми листьями в руках уже ходили в священной процессии, распевая гимны, когда Терция в сопровождении свиты появилась среди богомольцев. Закутанная в белое покрывало, она несла охапку цветов для богини. Служанки тащили всё нужное для жертвоприношения.
Влюблённый поклонник , ещё более завитой, в аметистовом плаще, с руками, сиявшими самоцветами , стоял поодаль , картинно облокотившись на ограду. Поодаль расположилось несколько гладиаторов – надёжная охрана господина, не спускали с него глаз, готовые каждый миг броситься защищать его.
– Вот это мужчина! – восхитилась Напе.
Терция головы не повернула и , вместе с молящимися, преклонила колени перед изображением богини, только что вынесенной жрецами из храма.
– Помолилась? – осведомился вечером Капитон у жены.
– Разве Багауд тебе не доложил? – надменно спросила она. – У Изиды евнухов и без Багауда хватает. Или ты мне не доверяешь?
– Глуп тот муж, который доверяет молодой жене, – ухмыльнулся Капитон. Сторожей к супруге он приставлял для порядка, будучи вполне уверен в её провинциальной скромности. Однако Терция, имея заманчивое деловое предложение от Флакка и оттого сделавшись более уверенной , решила устроить мужу скандал и продолжала ворчать.
– В храм не могу без стражи сходить! Сижу дома целые дни одна и пропадаю со скуки.
Она ещё долго причитала, жалуясь на жизнь, но добилась лишь того, что муж пообещал взять её на очередной обед к претору, в утешение разрешив сделать себе пышную причёску и надеть заветные жемчуга, хранившиеся в ларце под замком. Напе успокоила хозяйку, пообещав осведомить про обед Назона: пусть опять напросится в дом
– Ну ты и вырядилась! – уставился Капитон на башню из волос , лент и цветов, сооружённую на голове жены.
– Но ведь у меня нет никаких украшений, кроме собственных волос, – негодующе напомнила она.
Капитон, человек бережливый, предпочёл промолчать.
– Будут и у нас украшения, дай срок, – шепнула Напе госпоже. – Что передать Дипсаде-?
– Я всё ещё колеблюсь, – улыбнулась Терция.
– Скажу, меньше чем на десять тысяч, мы не согласны.
– С ума сошла! Он тут же сбежит.
– Поглядим.
Глава 9. Назон
Обед у претора не доставил радости Назону. Чтобы попасть на него, юноша должен был отправиться к Грецыну и битый час нести околесицу., отрывая приятеля от дел лишь с тем, чтобы ввернуть и к селу ни к городу:
– Я чувствую вину перед твоим дядей, что так снова и не побывал у него, хотя обещал.
– Хорошо, что ты напомнил мне о дяде, – отозвался Грецын. – Я так невежливо ушёл тогда, не повидавшись с ним, что старик, наверно, обиделся. Если хочешь, проводи меня до храма Ромы, нынче там праздник, на котором он бывает.
Назон того и добивался.
– А, племянник с другом, – равнодушно приветствовал молодых людей претор Руф. – Вы, кажется, неразлучники.
– Вовсе нет, дядюшка, – возразил Грецын к досаде Назона. – Я соскучился по тебе, а Назон, случайно оказавшийся рядом, выразил готовность повидаться с тобой: он хочет почитать тебе свои стихи.
– Помня о тонком вкусе твоего дяди и его благорасположении, я осмелился… – залепетал смущённый Назон ; ох, сколько изворотливости приходилось ему проявлять, чтобы попасть на обед!
– Мне недосуг с вами толковать, друзья, – отмахнулся претор. – Впрочем, если твой прятель хочет, пусть приходит и читает: сегодня я даю обед клиентам. А ты, бездельник, мог бы давно наведать тётку, которая к тебе благоволит.
Назон не вслушивался в объяснения Грецына: отношения приятеля с родственниками его не занимали. Главная цель – приглашение на обед, была достигнута. Неприятно, конечно, что претор сделал его весьма небрежно, да приходилось терпеть.
Дома, в ожидании заветного обеда, он коротал время, сочиняя стихи.
«С нами сегодня в гостях и муж твой присутствовать будет,-
Значит, на милую мне предстоит любоваться вдали.
Не позволяй ты себя обнимать волосатым рукам,
Нежно не вздумай склонить голову к мужней груди.
Главное дело, смотри: ни поцелуя ему!
Если ж начнёшь целовать, закричу, что твой я любовник,
Что поцелуи – мои! В ход я пущу кулаки
Мужа проси выпивать: пусть поспит. Подливай ему чаще.
Если же нашей любви сладострастные вспомнишь забавы,
То к заалевшей щеке пальцем слегка прикоснись.
Горе! Советы мои всего лишь на вечер.
Скоро мне ночь повелит расстаться с милой моей.
Муж поцелуи сорвёт… И не только одни поцелуи!…»
У претора Руфа в тот вечер собралось очень пёстрое общество. Гости в ожидании обеда прогуливались по саду, алчно втягивая ноздрями призывные запахи поварни. Никого здесь не зная, Назон держался в стороне, беспокойно озираясь в
