— Какой он красивый!
У Гейл от благоговейного восхищения микроскопом перехватило горло.
— Благодарю. Мало кто из женщин способен это оценить. Это вожделенная награда. Я получил его от отца, когда окончил медицинскую школу. Этот микроскоп от лучшего немецкого производителя и выполнен из нейзильбера[3]. — Роуэн развернул кусочек фетра с образцами перьев, листьев и ракушек. — Возможно, это покажется глупым, но поупражняйтесь, разглядывая эти предметы с помощью различных линз. Поиграйте, поэкспериментируйте и посмотрите, что вам откроется. Это — иммерсионное масло, а это — регулируемое зеркало для настройки света. Видите?
Гейл наклонилась вперед, вздыхая от восхищения.
— Он такой чудесный!
— После каждого использования смазывайте маслом эти части для защиты медной и никелевой гарнитуры, протирайте линзы и коробочки мягкой салфеткой, чтобы не оставались отпечатки пальцев. — Роуэн отошел в сторону, давая ей возможность изучить все самостоятельно. — Я хочу, чтобы вы научились обращаться с прибором с такой же легкостью, с какой обращаетесь с карманными часами.
— Я обязательно научусь!
С этими словами она приникла к окуляру и, погрузившись в новый мир скрытых деталей и бесконечных возможностей, пропала.
Гейл забыла обо всем на свете и даже не слышала, как Роуэн, посмеиваясь, вышел из комнаты.
— У вас почерк ангела, — сказал он без всякой задней мысли, взглянув на скопированные ею записи обходов пациентов на прошлой неделе. Стараясь сохранять бесстрастие, он отложил в сторону журнал в кожаном переплете. — Миссис Эванс клянется, что не в состоянии разобрать ни слова в моих каракулях.
— У вас не совсем разборчивый почерк, — ответила Гейл, не двигаясь, а когда оторвала взгляд от своей работы, он тотчас узнал это выражение озабоченности с невысказанным вопросом.
— Да? — пришел он на помощь.
— Согласно этому утверждению, женщины являются источником некоторых болезней, которые таятся в самой нашей анатомии, как будто мы являемся какими-то зловредными существами… Но у меня это как-то не укладывается. Хотя, может, все дело в том, что я женщина и мне неприятно узнавать такое. — Она с несчастным видом закрыла книгу. — Я себя источником опасности, естественно, не ощущаю.
— Вы не видите связи между обвинением в аморальности некоторых женщин и болезнью?
— Я вижу, но не понимаю, почему это касается только женщин. Почему состояние женской морали или ее отсутствие является рассадником инфекции для заражения ее «чистого» партнера, а его безнравственность и потакание своим слабостям не являются? Авторы полагают, что его участие не имеет значения или что его превосходство сохраняется, пока он не вступит в контакт с женщиной сомнительной репутации.
— Я согласен, что истина находится где-то посередине!
— Или это… один из разделов знаний, который мне не положено знать?
Роуэн кивнул:
— Точно.
Гейл старалась смотреть ему прямо в глаза, развивая тему:
— Значит, мужчина не может спонтанно подхватить одну из этих болезней без… женщины, добродетель которой вызывает сомнение?
— Это общепринятое положение, — без эмоций ответил Роуэн.
Эта тема таила политические и социальные опасности, и он не знал, в какую сторону ее занесет.
— О! — воскликнула Гейл, уловив подтекст. — Если это так, доктор Уэст, тогда… Пока женщина не пала, ее идеализируют и возносят как воплощение чистоты и желания. Но в книгах ничего не сказано, как в ней происходят изменения… То есть я хочу спросить: есть ли какие-то медицинские свидетельства физиологических изменений после падения женщины? — Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Есть ли научные доказательства правоты утверждения, что женщина спонтанно становится рассадником болезни после… потери девственности?
— Нет.
«Почему у меня такое чувство, будто подо мной земля горит?»
Как ее учитель Роуэн изо всех сил старался следить за научными постулатами их беседы, но как мужчину его отвлекали восхитительные перемены цвета ее лица.
— Какая гнусность! — Она оттолкнула книгу, как будто та оскорбляла ее одним своим видом. — Женщины рассматриваются как иные создания. Как будто мы не люди и для нас требуется отдельная наука и отдельная медицина.
Он положил ладонь на книгу и отодвинул ее в сторону.
— Физические различия бесспорны, но я согласен с вами в том, что женщин не нужно выделять в отдельную категорию для изучения. Вы — люди.
— Тогда почему все патологии, от которых страдают женщины, неизменно привязываются к их репродуктивным органам или сексуальности? Неужели мы столь уникальны по своей природе? Я не вижу медицинских текстов, которые ссылались бы на мужские репродуктивные органы при каждом случае икоты!
Роуэн вздохнул. «Проклятие! Снова этот пытливый ум, как сокол, выслеживающий добычу. Наблюдать за ним в действии — завораживающее зрелище».
— Есть перекос, верно?
— Вам не кажется, что пора бы решить: либо мы абсолютно невинные и ничего не знаем о своей физиологии, либо сексуальные, опасные от природы создания, таящие в себе худшие из болезней, делающие мужчин своими жертвами? Разве не приходится выбирать? Как обе точки зрения могут сосуществовать одновременно?
— Все это хорошие вопросы. Я не…
Он прежде не обсуждал с женщиной сексуальность. Пациентки, даже беременные шестым ребенком, изъяснялись иносказательно, избегая называть вещи своими именами.
— Эти книги писали мужчины, мисс Реншоу. Помните, что я вам сказал в первый раз? Это не религия. Это наука. Но, как и все остальное в этом мире, она проходит через фильтр наших верований. Трудно отбросить в сторону социальные барьеры, которые порой мешают теории и фактам. Человек порой видит то, что хочет видеть.
— А что видите вы, когда смотрите на меня?
Вопрос, игнорируя контекст беседы, взволновал его кровь и вызвал однозначную физическую реакцию. Но он приложил максимум усилий, чтобы не заострять на этом внимание и, чтобы сформулировать вежливый ответ, задержал дыхание.
— Вы определенно очень сложный человек, мисс Реншоу. Человек. После этой будоражащей дискуссии я начинаю думать, что, возможно, женщине-врачу удастся преодолеть все глупые предубеждения и работать, чтобы защищать своих пациенток от всяких научных заблуждений. Возможно, вы поможете им почувствовать, что у них есть союзник, который понимает… их положение.
Гейл коснулась его локтя, сжав пальцами шерстяную ткань.
— Вы и вправду так думаете?
