Гораздо лучше, что Крокер подумал об этом сам. До Маркуса Колину было далеко, но он кое-что понимал в делах.
– Мистер Эверси, не знаю даже, как попросить вас об этом. Но… Не будете ли вы так любезны подписать… – Он с надеждой и мольбой посмотрел на Колина.
Сувениры с его казни найдут свое место в музеях и частных коллекциях. Спросом будет пользоваться все: кусочки веревки, слепки с лица, пряди волос. Однажды, возможно, в самое ближайшее время, мистер Крокер сможет продать этот плакат на нелегальном рынке за весьма приличную сумму размером с небольшое состояние.
Он будет стоить еще дороже, пока Колина Эверси не найдут. И это защитит их по крайней мере от намерения мистера Крокера рассказать о том, где они находятся. Хорошо, что обещание вознаграждения за его поимку до сих пор остается на уровне слухов.
– Нам нужны одеяла, еда, вода, порох и пули для пистолета пятидесятого калибра, – произнес Колин, загибая пальцы.
Крокер моргнул и наклонил голову, обдумывая список.
– Хорошо, – легко согласился он.
– Безопасность на этот вечер… – продолжил Колин, загнув еще один палец.
В ответ на это требование Крокер заколебался, поцокал языком и заявил:
– Только на эту ночь. Можете остаться здесь, в этой комнате, среди лука и мешков с мукой. Я сюда никого пущу. Но до рассвета вы должны уйти.
– Договорились, – согласился Колин. – Но нам необходимы спички, кремень, трутница,[1] свечи.
– И мазь зверобоя, – добавила Мэдлин.
Крокер с Колином посмотрели на Мэдлин. Потом Крокер перевел взгляд на Колина, ожидая подтверждения. Очевидно, в данный момент только ему можно было раздавать указания.
Колину показалось, что он слышит, как гудят мозги в голове Мэдлин, хотя выражение ее лица оставалось невозмутимым. Ему самому по какой-то непонятной причине доставляло удовольствие просить простые вещи и получать их. Это немного напоминало подготовку к охоте.
– И мазь зверобоя, конечно, если она у вас есть, мистер Крокер.
– Хорошо.
– Никто не должен знать, что мы здесь, – предупредил Колин.
– Об этом не узнает ни одна живая душа, мистер Эверси. Я должен обезопасить свое вложение денег. – Крокер с любовью погладил плакат. – В эту комнату без моего разрешения никто не войдет.
– Вот и замечательно. Я с удовольствием подпишу ваш плакат завтра утром, перед тем как мы уйдем. Ни минутой раньше. Теперь расскажите нам, пожалуйста, о человеке, который предлагал вам двадцать пять фунтов, чтобы, мы с миссис Гринуэй могли… обсудить это сегодня вечером. – В голосе Колина прозвучала ирония.
– Слуга, – быстро ответил Крокер. – Он был в костюме. Форменная одежда. – Руки Крокера пытались что-то показать пренебрежительными волнообразными движениями на теле, очевидно, изображая пышный наряд незнакомца. – И в парике. – Руки метнулись к лысой голове.
«Лакей», – подумал Колин. Даже когда они были наряжены в ослепительную ливрею, люди почему-то все равно не замечали их. Они всегда являются частью декорации, поэтому слуга в этой ситуации прекрасно подходит на роль посыльного.
– Какие цвета преобладали в костюме?
– Кафтан синего цвета, расшитый галунами, панталоны, ботинки с пряжками и на каблуке. Все, как всегда.
После этих слов повисла напряженная тишина.
– Я… прошу прощения, – нарушил тишину стальной голос Мэдлин. – Что вы имели ввиду?
– Это был тот же парень, который до этого приносил для вас деньги, миссис Гринуэй.
– Тот, который заплатил мне за освобождение Колина Эверси, теперь хотел моей смерти?
– Похоже, что так, – подтвердил Крокер, – впрочем, не могу утверждать, что речь шла о смерти.
– Кто-то стрелял в меня, Крокер.
– В таком случае я рад, что он промахнулся, – заявил Крокер. В его мире люди все время стреляли, и результаты были разными. – Не знаю, кто приходил вместо меня, если только это не лакей стрелял в вас. Могу сказать, что мне хорошо заплатили, чтобы я не встречался с вами сегодня. Двадцать пять фунтов, – повторил он, словно оправдываясь. – Я сделал собственные выводы и предположил худшее.
– Может, у него были какие-то приметы? – поинтересовался Колин.
– Это слуга, мистер Эверси, ничем не отличающийся от других, – ответил Крокер.
Мэдлин пренебрежительно фыркнула.
– Вы помните цвет его глаз? – попытался хоть что-то узнать Колин. – Может быть, у него на лице были шрамы? Необычайно высокий рост? Косая сажень в плечах? Меня интересуют мельчайшие подробности, мистер Крокер.
– У него был такой подбородок, как… – Крокер сжал свой подбородок, образовав две небольшие складки. – Одним словом, напоминает задницу.
– Ямочка на подбородке? Раздвоенный подбородок?
– Не столько раздвоенный, сколько неровный, мистер Эверси. И синие глаза, в тон его кафтану.
Это наблюдение вызвало онемение у Колина и Мэдлин. Крокер вздохнул.
– Это все моя жена. Если у вас однажды появится жена, вы тоже будите так рассуждать, мистер Эверси, попомните мои слова. Это сочетается с этим или с тем и так далее. Женщины так и говорят. Она заставляет меня смотреть на вещи и высказывать свое мнение. Скоро она превратит меня в женщину. Вот в это верилось с трудом.
– Синие глаза и раздвоенный подбородок. Спасибо, вы нам очень помогли, мистер Крокер. А рост? Он такой же высокий, как я? Или вашего роста? – Лакеи обычно высокого роста, по крайней мере, в богатых домах, которые могли позволить себе самых высоких лакеев с тонкими икрами ног.
И если этот лакей служил в доме, о котором подумал Колин, то они могли себе позволить подобрать симпатичных высоких лакеев.
– Роста он примерно вашего, мистер Эверси, может быть, чуть пониже.
У Колина был еще один, самый важный, вопрос.
– Вы обратили внимание на его чулки?
Мэдлин посмотрела на Колина.
– Светло-голубые, не белые… Как… молоко, с которого сняли сливки. И шелковые, – с готовностью ответил Крокер, поскольку его постыдная осведомленность в вопросах одежды уже перестала быть тайной.
Ну что ж, это действительно был лакей из дома графа Малмси. Захватывающе, учитывая историю с графиней.
– Спасибо, мистер Крокер. Мы увидим вас собственной персоной?
– Конечно, мистер Эверси. – Крупный лысый мужчина попятился, и дверь захлопнулась.
Рядом с дверью виднелись крючки, предназначенные для развешивания кастрюль, фартуков и всякой ерунды, которую можно было повесить на них. Колин отыскал метлу, сунул ее за крючки, практически заперев дверь на засов. Стул он придвинул к столу.
Мэдлин чувствовала себя неуютно в комнате с единственным выходом. Она осмотрелась, заметила окно, прикинула в уме его размеры. Подошла, толкнула его, и окно немного приоткрылось, впустив поток пропахшего доками воздуха. Мэдлин прикрыла его и выдохнула. Она поняла, что сможет быстро выбраться из комнаты, правда, она не была уверена насчет Колина Эверси, если до этого дойдет. Ну что ж, ее представление о чести может меняться, напомнила она себе.
