До самого вечера она любовалась парком, а затем в компании Пьера — того самого кузена, который сопровождал ее раньше, — пошла в библиотеку.
Неожиданно к ним присоединился герцог.
— Ваша матушка ищет вас, Пьер, — сообщил он. — Я сказал, что попытаюсь вас найти. Она в Голубой гостиной.
Пьер тотчас отправился к матери, а Ева с ужасом поняла, что, как ни старалась этого избежать, все же осталась наедине с герцогом.
— Бы интересуетесь книгами, мисс Бенард? — спросил он.
— Очень! Но я никогда раньше не была в такой великолепной библиотеке.
— В данный момент я предпочел бы поговорить о вас, — заметил герцог.
— А… а вы не знаете, где Чарльз? — быстро спросила Ева.
Она вовремя вспомнила, что сказал ей лорд Чарльз, когда они подъезжали к замку: «Не забудь обращаться ко мне по имени! Не станешь же ты называть своего жениха» милорд «!»
— Чарльз пока беседует с хозяином дома. И вы не можете, мисс Бенард, и дальше убегать от меня!
Ева покраснела.
Девушка и не подозревала, что герцог заметил ее попытки держаться подальше от него.
Возле огромного средневекового камина стояли два дивана, и герцог предложил:
— Не присесть ли нам?
Делать нечего, пришлось Еве сесть.
Но перед этим она взглянула на дверь, молясь, чтобы кто-нибудь присоединился к ним.
— Прежде всего, — потребовал герцог, — расскажите о своей семье. Мой брат был настолько неучтив, что даже не сообщил мне о вашем существовании.
— Он собирался сделать это, когда вернется в Англию, — ответила Ева.
— Но я здесь, — возразил герцог, — и будет намного проще, если вы расскажете мне о себе.
— Боюсь, особо нечего рассказывать, — осторожно начала Ева. — Мои родители… умерли.
«Это, во всяком случае, правда», — подумала она.
— Простите! Вам, наверное, очень тяжело быть одной.
— Я скучаю по ним… очень скучаю!
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, вы не совсем француженка?
— Нет, моя мать была англичанкой.
— Вот как? И какой была ее фамилия?
Ева уже думала об этом и, поскольку не желала лгать больше, чем нужно, ответила:
— Хил л. Ее девичья фамилия была Хил л.
— В Англии полным-полно Хиллов, — заметил герцог. — Это очень распространенная фамилия. А где жил ваш дед?
— В… в Глостершире.
— Вы бывали в Англии?
— Да.
— И она понравилась вам так же, как Франция?
— Я люблю обе страны, — ответила Ева. — Ив конце концов, их разделяет только пролив.
Герцог улыбнулся:
— Хорошо сказано, но все же он их разделяет. А мне просто хочется знать, мисс Венард, — или мне следует называть вас Ева, раз вы собираетесь стать моей невесткой? — будете ли вы довольны, живя в Англии.
— Я этого очень хочу! — попыталась защититься Ева.
— Надеюсь, Чарльз уже предупредил вас, что жить вам придется в несколько стесненных обстоятельствах, если, конечно, у вас нет собственных денег?
Девушка почувствовала, что теряет почву под ногами.
Испугавшись того, что ей придется сказать дальше, Ева встала.
— Прошу простить меня, ваша светлость, — быстро заговорила она, — но я должна найти нашу хозяйку. Она обещала показать мне… парадные залы, и будет невежливо заставлять ее слишком долго ждать…
Не дожидаясь, когда герцог ответит, Ева сделала реверанс и бросилась к двери.
Даже если бы он окликнул ее, девушка бы его не услышала.
Оказавшись в коридоре, Ева побежала к холлу, а потом вверх по лестнице на второй этаж.
Только захлопнув за собой дверь спальни, которую ей предоставили, девушка почувствовала себя в безопасности.
«Он пугает меня! — пожаловалась себе Ева. — Хорошо хоть, я не влюблена в лорда Чарльза, потому что его брат явно намерен тем или иным способом расстроить нашу» помолвку «.
Она села на скамеечку перед туалетным столиком.
» Возможно, если бы герцог знал, кто я на самом деле, он не отнесся бы ко мне так враждебно, — рассуждала девушка, глядя на свое отражение. — Он думает, я недостаточно хороша для его драгоценного братца — и папа счел бы это оскорблением!«
После веселого и шумного ужина граф спросил:
— Ну что, джентльмены, не желаете ли сыграть в карты?
Его сыновья и лорд Чарльз дружно подтвердили, что желают.
— Раз вы с мадемуазель Бенард покидаете нас рано утром, — обратился граф к англичанину, — то мы с вашей невестой сходим в портретную галерею. Она не может уехать, не посмотрев на моих предков.
Младшие Шабрилены засмеялись и стали подтрунивать над отцом, а Ева сказала:
— Знаете, я хочу посмотреть на все в вашем замке. Я никогда в жизни не видела более очаровательного места.
— Бот видите, есть человек, который разделяет мою одержимость! — заявил граф Пьеру, на что тот ответил:
— Мы все гордимся замком, как и ты, папа, но мы не говорим об этом так много!
— Иди играй в карты, нахальный мальчишка! — приструнил его отец.
Граф вывел Еву из салона, и они отправились туда, где размещалась длинная галерея, так же красиво оформленная, как все гостиные, залы и столовая.
Портреты начинались с первых предков графа и оканчивались современным Tableau de Genre . Это были портреты его самого, его жены и его детей.
Многие из имен оказались знакомы девушке.
Графы де Шабрилен были прославленными государственными деятелями, придворными и генералами и стали ее героями еще тогда, когда она была маленькой девочкой.
Ева внимательно слушала все, что рассказывал ей дядя.
Они медленно переходили от портрета к портрету, когда сердце девушки вдруг бешено забилось, и она поняла, что смотрит на лицо своей матери.
На портрете Лизетте было семнадцать.
Еще до того, как граф сказал это, Ева догадалась, что портрет написан сразу после ее официальной помолвки с тем французом.
Девушка смотрела на мать и видела свои собственные глаза, свой собственный нос и свои собственные губы.
Главное отличие заключалось в том, что волосы ее матери были темными и ее кожа не имела той бело-розовой прозрачности, которая свойственна англичанкам.
Этот портрет так много значил для Евы, что девушка даже забыла о графе. Она стояла, не в силах оторвать глаз от полотна, и ей казалось, что мать разговаривает с ней.
Заметив особый интерес девушки к этому портрету, граф пояснил:
— Это моя сестра Лизетта. Боюсь, она вызвала скандал в семье, когда сбежала с англичанином.
Ева ничего не ответила, и он продолжил:
— Как видите, она была очень красива, и мне очень жаль, что до самой ее смерти мы с ней так больше и не виделись.
Девушка глубоко вдохнула, пытаясь удержать слезы.
Всегда, когда Ева вспоминала о матери, ей хотелось плакать. И теперь, глядя на этот портрет, который, казалось, разговаривает с ней, девушке потребовалось все ее самообладание, чтобы не потерять контроль над собой.
