Ознакомительная версия.
Вечерело, но Артур даже не замечал. Взгляд его шарил по закрытым ставням узких окон, гадая, где может находиться его кошечка. А вдруг она выглянет и увидит его? И тогда он просто улыбнется ей. Даст понять, что рад за нее.
А пока он вспоминал. Вспомнил, как увидел ее впервые — полуодетую, с кучей мокрого белья — и остолбенел! Это воспоминание согрело его душу, он невольно улыбнулся — растрепанная, мокрая Милдрэд в его памяти стояла как наяву. Он всегда будет помнить этот миг. И еще как она строила ему глазки среди слепящей солнечной глади Северна, когда он катал ее в лодке. Или как они носились по холмам среди солнечных ветров Уэльса. Сколько же солнца было тогда в его жизни!
Зазвонили колокола, сзывая верующих к мессе. В доме, подле которого он примостился, распахнулась дверь и вышли две молодые девушки. Они замерли, увидев его, но хорошая одежда Артура и добротные сапоги делали его непохожим на нищего, что прячется от дождя. Потом он повернулся, и девушки, рассмотрев его привлекательное лицо, стали переглядываться и хихикать. Даже удаляясь в сопровождении сурового охранника, они все время оборачивались. Но Артур уже забыл о них: в доме, где жила саксонка, тоже отворилась дверь. У него упало сердце… Но нет, это была не она. Эти почтенные пожилые матроны в тяжелых шерстяных плащах с кожаными капюшонами не имели ничего общего с его кошечкой. Но и они бросили в его сторону настороженный взгляд, направляясь в церковь.
«Того и гляди кликнут стражу: де какой-то тип крутится возле их подворья», — подумал Артур и встал, потом потянулся и прошел за угол… И едва не столкнулся нос к носу с ехавшими по узкой улочке всадниками. Первым был Эдмунд Этелинг, но тот не узнал его и едва удостоил взглядом. Артур из-за угла видел, как они спешились у крыльца, как слуга растворил ворота и ввел во двор лошадей. Этелинг гордо прошествовал в дом, а у Артура свело челюсти. Как поведет себя жених с невестой? Артур изо всех сил надеялся, что Милдрэд, так решительно отказавшая в близости ему, не позволит этому косолапому толстяку и пальцем себя коснуться. Она у него такая. Уже не у него…
К концу дня свинцовое небо почти слилось с вечерним мраком. Дождь прекратился, слышался звук капели. Потом возле Артура вновь появился Рис: его слегка покачивало, и он ворчал, что из-за долгого ожидания они с Метью от нечего делать напились и теперь монах спит под столом, а у Риса проблема: как он такую тушу устроит на соломе?
— Скоро я приду и помогу тебе, — заверил Артур.
Рис поплелся назад, шлепая прямо по лужам и разговаривая сам с собой.
Вскоре вернулись после службы прихожане, стукали, закрываясь, массивные двери, опускались засовы. За ставнями дома Этелинга мерцал яркий свет, да и со двора долетала возня. Где-то пронзительно завизжала свинья, слышались громкие голоса. Вскоре в сыром воздухе вместе с клубами дыма стал различим запах горелой щетины — видимо, опаливали свинью. Итак, сиятельный Эдмунд Этелинг праздновал свою помолвку.
Артур вспомнил, как мать Бенедикта советовала ему соблазнить Милдрэд. Наверное, все же стоило ее послушать, тогда бы он не потерял свою кошечку. И когда он вспоминал, как они, будто в лихорадке, кинулись друг к другу после джиги, как она трепетала в его руках возле свинарника… Ах, было бы место не такое грязное… или бы Гай не вмешался… Да, она нередко была так близко… Но досталась не ему, а этому любящему свинину саксу. Что ж, Артур упустил свой шанс. А Милдрэд спасла ему жизнь ценой своей свободы. Ибо помолвка — это почти брак.
Юноша вздрогнул, когда наверху грохнул ставень.
— О, совсем распогодилось, — раздался веселый мужской голос. — Вы только поглядите, душенька, вон и луна показалась.
В самом деле, облака расползались и все вокруг неожиданно осветилось серебристым лунным светом, тени стали четче.
Артур стоял в тени, глядя на круглую физиономию высунувшегося в окно сакса, его кудрявый чубчик, выбивающийся из-под облегавшей голову шапочки с болтавшимися завязками. А потом он отступил вглубь… и мечта Артура сбылась. Он увидел ее!
Милдрэд стояла, как дивное видение, в светлом одеянии и с распущенными по плечам волнами пышных волос, похожая на лунную фею. Она глядела на небо, и лицо ее было печально. Артур мог рассмотреть и ее блестящие глаза, и темные дуги бровей, и пухлый, как у ребенка, рот. Даже меховую опушку рукавов разглядел, когда она вздохнула и сложила руки, уперев в них подбородок.
Медленно он вышел из-под навеса. Девушка заметила движение внизу и чуть повернула головку. Какой-то бесконечно долгий миг они смотрели друг на друга. Потом она оглянулась назад, вновь повернулась и быстро взмахнула рукой. Окошко захлопнулось.
Артур стоял, боясь поверить. Взмах Милдрэд не приказывал ему уходить, наоборот, этот жест велел остаться.
Он ждал. Ибо теперь она знает, что он здесь.
На что он надеялся? На какое чудо? И Артур едва не задохнулся, когда совсем недалеко различил ее голос; слов он не разобрал, но понял, что она уже внизу. Потом дверь распахнулась и Милдрэд светлой тенью кинулась к нему.
Он поймал ее, прижал к себе, ее руки взлетели и опустились, обнимая его. Они застыли на миг, а Артур только и сообразил, что стоит скрыться в тень. Поднял ее, все так же прижимая к себе, и отступил, удерживая свою бесценную ношу.
Их сердца бились так близко, так оглушительно, их губы сливались в быстрых лихорадочных поцелуях, они задыхались.
— Мой Артур, ты пришел, — прошептала она между поцелуями.
— Я не мог не прийти. Ты же меня знаешь.
— Знаю. Ты необыкновенный.
Они опять целовались, так легко и так упоительно, словно вся нежность мира в этот миг принадлежала им одним.
— Зачем ты это сделала? — у самых ее губ прошептал Артур. — Зачем оставила меня?
Она медленно отстранилась, вглядываясь во мраке в его лицо, провела пальчиком по его щеке.
— У меня не было выхода. Да и не все ли теперь равно, если мне удалось спасти тебя. А Этелинг… Он достойного рода и понравился моему отцу.
— Достойного рода, — с горечью повторил Артур, но Милдрэд прижала ладошку к его рту.
— Молчи. Не ругай меня. У нас ведь так мало времени, чтобы разбавлять этот миг украденного счастья упреками. Послушай меня, мой милый: я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю!
Они вновь стали целоваться, словно только эти поцелуи могли придать им сил… вернуть им крылья…
В доме послышались громкие голоса, Милдрэд испуганно оглянулась.
— Мне надо идти. Ах, Артур, уезжай теперь.
— Мне уехать как умереть.
Милдрэд уткнулась ему в грудь и быстро зашептала:
— Нет, мой Артур. Ты не можешь умереть, не должен! Ты ведь сама жизнь, сила и свобода. Ты как ветер. Ты даже не знаешь, какой ты! Ты всегда сможешь летать. А я… Я буду думать о тебе. Всегда. И всякий раз, когда буду преклонять колена в церкви, я буду думать прежде всего о тебе, а уже потом о небесах.
Ознакомительная версия.
