– Арно!.. На помощь!..
Нападавшие от неожиданности остановились. Катрин продолжала кричать, но в доме с изображением святого Крепена открылось окно и темная фигура прыгнула со второго этажа. Бой был недолгим. Два удара шпагой, два фуэте, и Арно де Монсальви обратил нападавших в бегство. Два пьяных солдата вдруг протрезвели и помчались вниз по склону. Арно вложил шпагу в ножны и подошел к Катрин, которая ни жива ни мертва прижалась к стене дома. Луч луны осветил ее бледное лицо.
– Мне показалось, что я узнал ваш голос, – спокойно сказал капитан. – Не скажете ли мне, что вы делали здесь ночью?
Ни за что на свете после того, что она увидела, Катрин не согласилась бы признаться, что она шла к нему на свидание.
– Гуляю! – ответила она с вызовом, но голос ее так дрожал, что вызов был малоубедителен. – Я думаю, это не запрещено? Я хотела… хотела повидать Жанну…
– Как?.. Здесь? Разве вам не сказали, что она живет в другом конце города? И разве вы не должны были быть на празднике у короля?
– Почему я должна там обязательно быть, если вас тоже не было? Хотя у вас были причины остаться дома.
Она прикусила губу, упрекая себя за то, что не смогла удержать язык за зубами. Но отступать было поздно. Она увидела, как блеснули зубы молодого человека и он разразился смехом.
– Были причины? Хотелось бы знать какие?
Его насмешливый тон, несколько пренебрежительный, который он избрал в разговоре с ней, вконец распалил ее гнев. Она разом забыла свое решение быть сдержанной и равнодушной.
– Рыжие причины! – гневно произнесла она. – И не пытайтесь лгать, Арно де Монсальви. Я видела эти причины выходящими из вашего дома. И сразу же поняла, почему вам так не понравилось на мне платье мадам де Ла…
Арно рукой зажал ей рот.
– Никаких имен здесь, прошу вас! Это всегда опасно! Пойдемте, я провожу вас домой.
Он решительно взял ее за руку, но Катрин сухо отстранилась.
– Я могу идти одна, и мне не надо, чтобы вы меня провожали. Идите к своей любви и не занимайтесь мною.
– Моя любовь, моя любовь! Не смешите меня этой глупой историей. Я не могу помешать этой женщине приходить ко мне в любое время и подкупать моих слуг, чтобы они впускали ее.
– Может, вы скажете еще, что она не ваша любовница?
– Ну конечно! За кого вы меня принимаете? Вы считаете меня способным подбирать объедки? Вы должны бы лучше меня знать и понимать, что такого рода женщины не имеют у меня никаких шансов. Ну, теперь пошли.
Катрин недоверчиво оглядела высокую темную фигуру своего спутника, которого она различала плохо, потому что луна спряталась за тучу. Ей очень хотелось поверить ему, но не давала покоя высокая женщина в плаще цвета сливы.
– Поклянитесь, что вы не любите ее! – потребовала она тоном маленькой девочки, и это вызвало смех Арно.
– Хотя моя частная жизнь вас не касается, я отвечу вам, чтобы установить мир: клянусь, что я не люблю ее.
– А кого же вы любите?
Ответ прозвучал сухо, хотя и после некоторого колебания:
– Никого! А теперь хватит!
Они медленно пошли рядом к входу в королевскую ограду, склонив головы, погруженные в свои мысли. Катрин старалась побороть в себе неодолимое желание заполнить эту пустоту, которая возникла между ними. Ее чувство не могло мириться с тем, что он был так близко и одновременно так далеко. Не глядя на него, собрав всю свою волю, она прошептала:
– Когда же наконец вы поймете, что я люблю вас? Что я никого не любила, кроме вас, Арно! Неужели вы не поняли за те две ночи, что вы приходили ко мне, что я душой и телом принадлежу вам, что вы могли все потребовать от меня?
Она не решилась взглянуть на него. Потом, бросив взгляд, она увидела его застывший профиль и строгие глаза, смотрящие прямо перед собой.
– Сделайте одолжение, никогда не напоминайте мне те обстоятельства, когда я повел себя так… и которых я стыжусь.
– Только не я. Мы были искренни друг с другом. А мне не стыдно, что я отдалась вам. Больше того, я счастлива, и если вы все хотите знать, я скажу, что именно за этим я пришла в Орлеан. Ради вас я бросила все: почести, богатство, любовь, я узнала нищету, страдания, даже смертельную опасность, надеясь только найти вас. Только вы нужны мне, а вы не хотите этого понять.
Она обняла его за шею и прижалась к нему, обезумевшая от любви, охваченная одним желанием – передать ему ту лихорадку, которая бушевала у нее в крови. Он слабо защищался дрожащими руками, которые так хотели обнять ее. Она привстала на цыпочки, стараясь достать губы молодого человека. Но он резко повернулся и гневно оттолкнул ее от себя, так что она ударилась об ограду.
– Я вам сотни раз говорил, чтобы вы оставили меня в покое, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Да, дважды я терял голову, дважды желание победило во мне. Но я расцениваю это как преступление… слышите вы, как преступление, предательство памяти моего брата. А вы все слишком быстро забыли. У меня был брат, помните… брат, которого я обожал и которого убили ваши, растерзали, как нельзя растерзать даже животное на бойне…
Внезапно душераздирающее рыдание вырвалось из груди капитана…
– Вы не знаете, что это был за человек, мой брат Мишель, – продолжал он скорбно. – Архангел был менее красив, чем он, менее храбр, менее галантен. Для восхищенного мальчишки, каким я был тогда, грязного крестьянского мальчишки, он был больше, чем брат. Это был чистый, светлый образ всего того, что я любил, чем восхищался. Он был воплощением рыцарства, веры, молодости, даже чести нашего дома. Когда я видел, как он проезжал на лошади по деревне и волосы его горели на солнце, мое сердце рвалось к нему. Я любил его больше всего на свете. Он был… он был Мишель, то есть единственный. Вам не понять этого…
– Да нет же… – тихо сказала Катрин. – Я видела его…
Эти простые слова вызвали бурю в Арно. Он прижал Катрин к стене двумя кулаками и приблизил к ней искаженное гневом лицо.
– Что вы видели? То, что ваши с ним сделали? Окровавленные человеческие лохмотья, над которыми потрудились ваши мясники? Он прятался в погребе одного из ваших проклятых Легуа, а его выдали, убили, разрубили на куски… Ах, ты его видела, говоришь? Видела ты, как мы с моим дядей пошли вынуть из петли ночью, тайно в Монфоконе туловище без головы, повешенное за подмышки ржавыми цепями. А голова была в кожаном мешке и висела рядом. Не голова, а черное месиво… И ты говоришь мне о своей любви!.. И ты не понимаешь, что, когда ты произносишь эти слова, у меня появляется желание удушить тебя! Если бы ты не была женщиной, я бы давно убил тебя…
– И если вам не удалось это, то не по вашей вине! – вскричала Катрин, в которой все сказанное пробудило воспоминания о тех ужасных часах. – Вы все сделали, чтобы отдать меня в руки палачу.
