— Квебек вспомнит этот день, — повторила она. Тревога охватила ее, она подумала о колонистах на мысе Бопре и на острове Орлеан: они приняли на себя первый удар. Анжелика в отчаянии спросила себя, кому принадлежат эти окровавленные шевелюры, которые он носит на своем поясе. Гильомете? Детям из монастыря Святого Иохима?
— Не грусти, Кава, — произнес он, проследив за ее взглядом. — Человек доказывает, кто он есть на самом деле, лишь в минуты, когда он сражается за свои блага, богатства и почести. Он убивает других, но тем самым убивает себя. Он ранит своего врага, но уже начинает самому себе наносить раны. Такова судьба человека с момента его рождения на свет.
Он простер свои мускулистые руки, смазанные медвежьим жиром и украшенные маленькими браслетами из разноцветных перьев.
— Посмотри! Наши тела и сердца покрыты шрамами! Такова судьба нашей плоти.
Проследив взглядом за движением его рук, она подняла глаза и внезапно на тонких ветках заметила множество переливающихся зеленых капель. Первые почки.
Дул легкий теплый ветерок. В мире царила тишина. Воины из отряда предводителя ирокезов ушли, и теперь, когда она осталась с ним одна, ее внезапно охватил страх.
— Поберегись, чтобы тебя не взяли в плен, — сказала она, оглядываясь.
Уттаке нахмурился, и в его глазах вновь засверкали молнии.
— Ты хочешь сказать, что они осмелятся поднять на меня руку во время нашего мирного разговора, не побоявшись столь ценной реликвии, как пояс Вампума?
Он задрожал от возмущения.
— Ты видишь, до какой степени вероломства дошли твои братья-французы, даже ты считаешь их способными на такое бесчестие!
Он зарычал и положил свою жирную руку на плечо Анжелики, ту самую руку, которой он еще утром скальпировал этих проклятых братьев, не оправдавших его ожиданий…
— …Пусть они тоже поостерегутся! Я могу взять тебя заложницей.
— Нет! — возразила она. — Я сказала тебе об этом, не подумав, как женщина… Просто я боюсь за тебя.
— Ты боишься за меня? — спросил он более мягко.
— Да! Я заметила, что твои воины удалились, и ты остался один. Но я знаю, как ты силен. Я плохо отозвалась о своих братьях, усомнившись в их порядочности. Никто не готовит тебе ловушку, Уттаке, даю тебе слово. Сегодня не место для предательства и хитрости. Жители Квебека беззащитны, большинство солдат последовали за губернатором. Женщины и дети Квебека благословят тебя за твое великодушие, если ты решишь не вымещать на них свои чувства.
— Моя нога не ступит дальше опушки этого леса, — уверенно произнес он. — Такова моя воля.
В лесу напротив люди задрожали, увидев, как индеец положил свою руку на плечо Анжелики.
— Он положил на нее руку!
— Он берет ее в заложницы!
Но командир гарнизона не терял хладнокровия.
— Не усложняйте миссию г-жи де Пейрак. Она знает, что делает, как и ее муж, наш адмирал.
Каменщик Жак Вине рассмеялся и потрепал себя за волосы.
— Я бы недорого дал за эту шевелюру, но сегодня мы все избежали самого худшего.
Уттаке снял руку с плеча Анжелики.
— Я хочу сообщить тебе о своих намерениях. Я встречусь с Тикондерогой и Ононцио. Мои великие французские братья смогут удержать этих беспородных гуронов и помешать им уничтожить наш народ?
— Они их удержат. Абенаки и гуроны послушают их. Уттаке, ты слишком долго был вдали от своих вотчин у Ниагары и не знаешь, как распределяются силы индейских племен. Гуроны почти полностью уничтожены; возможно, в этом есть и ваша заслуга. Они существуют лишь благодаря французам. Большинство абенаков приняли христианство. Они не такие уж враги ирокезов.
— Хо! — прорычал он. — Я не доверяю абенакам, их предводитель натравил их на мои войска. Их слишком много, они прекрасные воины… Возьми хотя бы Пиксаретта, эту лицемерную ласку…
— Не называй его так… Ты знаешь сам, что он вне ваших законов. Не взваливай на свой народ столь тяжелое бремя из-за проделок одного человека. Ты знаешь Пиксаретта? Он как лесной дьявол. Он всегда один и преследует свою цель, и никто не знает, что это за цель.
Уттаке прищурился, его глаза превратились в узкие мерцающие щелочки. Это выражение лица означало у него улыбку.
— Я вижу, ты хорошо изучила нас, индейцев, жителей лесов. Решено, ты убедила меня. Я не сержусь на Пиксаретта.
— И ты благодарен ему, что он дал тебе повод прийти в Квебек и доказать, что ты ловок и силен.
— Ты очень хорошо знаешь нас! — с удовлетворением подтвердил Уттаке.
Его черты до сих пор освещала его забавная улыбка.
— Так оно и есть, я не буду тебе противоречить.
Он замолчал, потом указал на пояс Вампума у своих ног.
— Возьми его и храни. Он будет залогом нашего союза. И на берегах Могавка еще воцарится мир. А теперь я отправляюсь к Ононцио и Тикондероге и потребую от них залога, подтверждающего их слова.
— Я знаю, что они взяли с собой несколько поясов Вампума и еще много подарков для тебя.
— Мне приятно это слышать. А ты, женщина, забери это и храни, как залог нашей дружбы и надежды. Пока ты жива, пока между нами будет этот пояс, нас не покинет надежда. Я все сказал!
Анжелика наклонилась и подняла пояс, на котором были изображены Матери Совета ирокезов вокруг своего председателя, они посылали фасолевый дождь, чтобы накормить белых людей, умиравших от голода в Вапассу. Когда Анжелика поднялась с колен, Уттаке исчез. Он растворился, как тень, она даже не услышала звук его шагов.
Если бы не запах гари и паленой кожи, поднимавшийся из лощины, можно было подумать, что набег ирокезов привиделся во сне. Свернув пояс и спрятав его, Анжелика спустилась по склону; она чувствовала себя ошеломленной. «Это всего лишь бедные дикари, — говорила она себе, — бедные дикари в поисках звезды своего счастья».
Она шла, опустив глаза, и теперь она ясно видела повсюду на земле первые зеленые ростки, нежную траву, пробившуюся сквозь глиняную почву.
— А теперь она возвращается, как будто ходила собирать примулы, — прошептал смущенный ополченец.
Ему напрасно объясняли, что Дама с Серебряного Озера не похожа на остальных. «Да! Конечно! Она не такая, как все!»
Пока Анжелика разговаривала наверху с Уттаке, контингент защитников значительно расширился. Сюда прибежали все, кто мог держать оружие в руках, чтобы не дать врагу войти в город.
— Уттаке дал мне слово, — сказала им Анжелика. — Он уходит. Он пощадил Квебек. Больше он не вернется.
Когда она возвращалась в город в окружении тех, кто следил за ее переговорами с предводителем ирокезов, какая-то женщина выбежала из дома и бросилась перед ней на колени.
— Вы пошли на встречу с этим варваром, как Святая Женевьева на встречу с Атиллой. Вы спасли наш город, как она спасла Париж… Да благословит вас Господь!
