Живой мотив так и манил присоединиться к веселью. За ним последовал вальс. Пирс заколебался: перспектива уступить свое сокровище кому-то другому даже на время одного танца не радовала его, и он предпочел бы вернуться в уединенное место. Осененный внезапной идеей, он поставил корзину, повернулся к Ласточке и слегка поклонился:
— Позвольте пригласить?
После короткого колебания девушка кивнула, изящным движением подобрала юбки и сделала шаг вперед. Отблеск ближайшего светильника отразился в ее медно-карих глазах, и они вспыхнули на миг странным, чуть тревожным и зовущим светом.
Пока вальс парил над поляной, они танцевали у самой кромки леса, среди деревьев и кустов, топча сочный ковер травы. Словно эльфы, сошедшие со страниц книги, они плыли на волнах музыки из тени в тень. Во всем этом было что-то нереальное, сказочное, прелесть новизны заставляла Пирса разрываться между трепетной сдержанностью и желанием крепче прижать к груди этот подарок судьбы. Больше всего он желал, чтобы Ласточка и в самом деле существовала, чтобы она и в самом деле была дочерью некоего капитана Пакуина, а не частью прекрасного сна, который он по какой-то причине вдруг увидел наяву.
Что, если поутру он откроет глаза и обнаружит, что ничего не было, что на самом деле он все еще в Луизиане? Впрочем, были и другие неприятные возможности. Например, капитан Пакуин мог знать о нем все…
Проклятие, пора оттеснить подальше воспоминания о прошлом! Не хватало только, чтобы они бросили мрачную тень на этот упоительный миг или даже на всю его новую жизнь!
К великому сожалению Пирса, вальс не длился вечно и сменился другим мотивом. Не в силах выпустить Ласточку из объятий, Пирс очертя голову нырнул в какую-то сумасшедшую версию вальса собственного изобретения. Первый же нелепый пируэт заставил его партнершу засмеяться от неожиданности, и смех этот, перекликаясь с мотивом, добавил ему мелодичности. Нимало не смущаясь коленцами, которые выкидывал Пирс, она охотно присоединилась к его игре. Этим она понравилась ему и того больше… впрочем, понравиться больше было просто невозможно. Он и так любил в этой девушке все: каждый медно-рыжий локон, каждую черту выразительного лица, каждый звук, что срывался с ее губ. Снова и снова он представлял себе жизнь с этим восхитительным созданием. Он нашел бы тысячу способов заставить ее смеяться!
Наконец они совершенно выбились из сил и остановились, тяжело дыша.
— Это было так забавно! — воскликнула Ласточка.
Округлости ее грудей высоко вздымались над корсажем, когда она хватала ртом воздух. Не замечая впечатления, производимого этим волнующим зрелищем, она рассеянно поправила заколки в растрепавшейся прическе.
— Почему бы вам не распустить волосы? — предложил Пирс, стараясь отдышаться. — Впереди еще не один танец, и вашей прическе все равно не уцелеть.
Он жаждал видеть ее со свободно рассыпающимися по плечам волосами.
Его предложение произвело странный эффект. Ласточка перестала улыбаться и как-то притихла, большие удлиненные глаза затуманились, веки слегка, словно в томлении, опустились.
— Да… так будет лучше… — произнесла она тихо и медленно подняла руки к волосам.
Мир словно подернулся для Пирса дымкой тумана, звуки отдалились и смешались.
— Позвольте мне! — вырвалось у него.
Девушка промолчала, уронив руки. Она не сводила взгляда с лица Пирса, когда тот потянулся к ее прическе. Он чувствовал себя так, словно никогда прежде не был с женщиной. Он был напряжен, как натянутая струна, руки отказывались повиноваться, и ему стоило больших трудов заставить пальцы вынуть одну за другой многочисленные заколки. Его совершенно заворожило зрелище медно-рыжих волос, каскадом спадавших на ее плечи. Время, казалось, остановилось.
Пирс слышал, что где-то в отдалении звучит неторопливый вальс, слышал участившееся дыхание Ласточки. Губы ее были слегка приоткрыты, словно безмолвно манили к себе. Сунув заколки в карман, Пирс погрузил руки в густую массу ее волос… Веки девушки медленно, дремотно опустились, и с чувством бурной радости он прильнул к ее губам, ощутив их податливость и сладостное тепло.
Он не задумывался над тем, какова будет реакция на его дерзость, но никак не ожидал, что Ласточка со стоном прильнет к нему, обвивая его шею руками. Сердце Пирса колотилось как сумасшедшее, когда он провел кончиком языка по ее полусомкнутым губам. По всему телу Жоржетты прошла волна дрожи, которую он ощутил сквозь разделяющую их одежду. Он слышал, как часто, в унисон с его собственным, стучит ее сердце. Тела их были близко, о, как близко!
Пирс потерял голову. Одной рукой продолжая гладить роскошные волосы Ласточки, другой он с силой прижал ее бедра к себе. Язык раздвинул покорные губы и нырнул глубоко в сладкое тепло ее рта.
И вдруг что-то изменилось. Тело девушки обмякло, словно у тряпичной куклы, и сползло бы к его ногам, если бы не объятия. Пирс рывком отстранился, не зная, что и думать. Почему она лишилась чувств?
Ну конечно! Проклятый корсет, это дьявольское орудие пыток в угоду моде! Чтоб тому, кто его изобрел, гореть в аду!
Он поднял Ласточку на руки, лихорадочно решая, как поступить. Выбора не было, оставалось лишь отнести ее на пароход, по возможности не привлекая внимания ни к себе, ни к своей драгоценной ноше.
— Надеюсь, этот предмет туалета когда-нибудь будет объявлен вне закона, — процедил Пирс сквозь зубы, скрываясь под деревьями.
Жоржетта очнулась и почувствовала, что плывет куда-то сквозь густой и гулкий туман, как облако в грозу. Потом ей показалось, будто кто-то несет ее на руках вверх по ступеням. Она отважилась приоткрыть глаза и увидела над головой звездное небо, и еще что-то было, какое-то смутное белесое пятно. Когда голова окончательно прояснилась, пятно превратилось в мужское лицо. Пирс. Пирс Кингстон.
— Куда вы меня несете? — еле слышно выговорила девушка. — Что со мной?
— Вы потеряли сознание, — объяснил он, останавливаясь на лестничной площадке, чтобы перехватить ее поудобнее.
— Но я никогда еще не теряла сознания! — запротестовала Жоржетта.
— Потому что до этого дня вы не испытывали на себе силы моего обаяния, — насмешливо сказал Пирс. — Какая из кают ваша?
— Что? — удивилась девушка, приподняла голову и огляделась.
Они были на пассажирской палубе «Вильяметты». Странное дело, все здесь было погружено во тьму, ни один светильник не горел. Потом Жоржетта вспомнила о празднестве. Все, включая команду, были где-то в городке.
— Так где же ваша каюта?
