– О, но ты просто обязана рассказать мне, что там сейчас носят, – сухим тоном произнесла сопровождавшая её этим утром свекровь, миссис Уильям Шунмейкер. Лицо дамы обрамлял белый мех. Расположившись между дверью и окном, она закурила сигарету и выдохнула дым, перед тем как уточнить: – Уильям такой осёл, что не позволяет мне поехать с вами. Я не знаю, почему он льстит себе, полагая, что мне действительно нравится появляться с ним на этих скучных политических вечерах.
Изабелла, проявившая себя надежным союзником Пенелопы в её борьбе за Генри, в последнее время ходила мрачной и редко улыбалась. Пенелопа не придала значения словам старшей подруги. Она встала и подошла к кровати, усыпанной горами декоративных подушек и ворохом разномастных аксессуаров. Взяла в руки багряный пояс и отвернулась от Бака, рассматривая предмет и пробегая пальчиками по всей его длине.
– Не езди, – предложил Бак.
– Но мне ведь, безусловно, придется.
Она даже не пыталась спрятать своё нетерпение, ведь Бак знал, что отказ от поездки разрушит столь тщательно созданный образ совершенной семьи. Обычно он представлялся, делая ударение на своей фамилии, словно говоря, что он из тех самых гудзонских Баков, но на самом деле его престиж почти целиком основывался на безупречном вкусе и твердом убеждении определенного круга нью-йоркских леди о необходимости наличия его фамилии в бальной карточке. Именно поэтому молва о нём дошла до Хейзов, а в особенности до их дочери, и мистер Бак был превосходно осведомлен, насколько нова их репутация и как усердно её требуется поддерживать.
– Все газеты сообщили, что ты посетила завтрак у Холландов, и что ваша дружба с Элизабет сильна как никогда, – пожал плечами Бак, словно Пенелопа беспокоилась только об этом.
– Я волнуюсь не из-за Элизабет. – Пенелопа села на кровать и задумчиво провела по лицу лёгкой тканью. – С Элизабет я смогу справиться. Но как будет выглядеть, если мой муж отправится путешествовать без меня спустя всего пару месяцев после свадьбы? Что скажут люди? Я не могу позволить ему поехать одному, и тебе это прекрасно известно.
– Нет. – У окна Изабелла зажгла новую сигарету. – Тебе ни в коем случае не следует его отпускать.
– О, по крайней мере ты уедешь из этого мрачного серого города.
Маленькие глубоко посаженные глазки Бака закатились, глядя на расписанный фресками потолок, а голос драматически понизился.
– Верно. – Внезапно Пенелопу бросило в жар, и она быстро расстегнула пуговицы на пальто. – Это будет не так уж плохо, и думаю, южное солнце поднимет настроение Генри, но сейчас я в меньшинстве. Я имею в виду, мисс Брод предположительно на моей стороне, но она не столь благородна, как выглядит, и Элизабет это прекрасно знает. Обе девицы Холланд, конечно же, станут выискивать любые способы унизить меня. А ещё там будет Тедди, но ведь все знают, что он давно безумно влюблен в Лиз…
Она сняла пальто и, оставив его на постели, ступила на ворсистый ковер. Её платье светло-вишневого цвета стелилось за ней по полу, и Разбойник, её бостонский терьер, спрыгнул с оттоманки и улизнул под кресло, услышав приближающиеся шаги хозяйки. Пенелопа была не из тех девушек, кого легко можно довести до слез, но сейчас она готова была разрыдаться от ярости при мысли о милых личиках Элизабет и Дианы, бросающих на неё обвиняющие взгляды всю дорогу до Флориды.
Дойдя до окна, она взяла сигарету из золотого портсигара, оставленного Изабеллой на подоконнике, и позволила свекрови поправить ей челку и утешить её ласковыми словами.
– Ты знаешь, что тебе нужно.
Обе женщины повернулись, глядя на Бака, который задумчиво шевелил ногами.
Пенелопа зажгла сигарету и выдохнула клуб дыма. Затем она отвернулась и взглянула в окно на Пятую авеню, по которой чинно двигались экипажи. Она ждала, что Бак договорит. Люди внизу разглядывали огромный особняк, построенный Хейзами на их блестящие новые деньги, смотря на него одновременно с завистью и ненавистью. Этот дом был сценой, которую отец Пенелопы выстроил для жены и дочери, и хотя Пенелопа знала все правила поведения и носила безупречные наряды, она до сих пор не стала звездой. По крайней мере сейчас она думала именно так, сжимая в кулаке золотистые драпировки и ненавидя всех, кто не был покорен ею, не хлопал в ладоши и не выкрикивал «Браво!»
– Тебе нужен союзник.
– Союзник?
Пенелопа сразу же поняла, что он прав, но пока не была готова воспрянуть духом.
– Чтобы не оказаться в меньшинстве.
– Наверное, я не смогу пригласить кого-то ещё.
Пенелопа посмотрела на Изабеллу, словно ожидая согласия с этим утверждением – в конце концов, оплачивает поездку именно её муж.
Изабелла пожала плечами:
– Конечно, можешь. Вы же едете компанией, – она слегка взмахнула правой рукой, разгоняя облачко сигаретного дыма.
– Список гостей всегда меняется, – подхватил Бак. – В любом случае, ты нуждаешься в помощи, чтобы даже не беспокоиться о том, что кому-то покажется, будто ты плетешь интриги. С гардеробом у мисс Брод теперь все в порядке, но вести себя правильно она пока не научилась.
– Это точно.- Пенелопа перевела взгляд на худощавую блондинку, стоящую справа от неё. – Жаль, что ты не можешь поехать, Изабелла. Так несправедливо, что старый Шунмейкер держит тебя здесь.
Изабелла грустно улыбнулась невестке.
– Спасибо за эти слова, – ответила она таким страдальческим тоном, словно младшая миссис Шунмейкер совсем не понимает глубины её терзаний.
Пенелопа уже собиралась спросить Бака, не желает ли он составить ей компанию, ведь в конце концов он может стать ей наилучшим союзником, но посмотрела в окно и увидела, как её старший брат спрыгивает с козел экипажа, запряженного четверкой лошадей. Кони лоснились от пота, словно гнали во весь опор, а Грейсон передал поводья слуге и быстрым шагом начал подниматься по широкой лестнице к дому с грацией урожденного аристократа. Хотя Пенелопе нравилось считать себя более умной и хитрой в семье, она всегда знала, что они с братом похожи – оба чрезмерно тщеславны и бесчувственны – так, что это можно было объяснить лишь кровными узами. Пенелопа всегда этим гордилась, и глядя, как Грейсон исчезает в дверях, она поняла, что делать.
Затем она услышала, как свекровь тихо романтично вздыхает, и покосилась на старшую даму. Выражение лица Изабеллы Шунмейкер стало мечтательным и отсутствующим. Пенелопа была убеждена, что столь очевидно демонстрировать свою влюбленность стыдно, особенно когда ты замужем. Она собралась мягко намекнуть свекрови на это, но отвлеклась на мысль о том, что Грейсон, должно быть, весьма недурен собой, раз уж очаровал даже такую умудренную опытом и желанную замужнюю женщину. На самом деле, это очень полезное свойство, которое может стать роковым для более наивной особы.
