Когда она вновь заговорила с Баком, её голос звучал значительно радостнее:
– Я приглашу Грейсона поехать с нами. Он мой брат, поэтому должен любить меня.
– Нет, не забирайте его, – умоляюще ахнула Изабелла. Затем покосилась на Бака и продолжила другим тоном: – Я к тому, что в этом сезоне на балах значительно больше дам, чем мужчин, с которыми можно потанцевать, и будет досадно, если вы лишите нас общества столь галантного джентльмена.
– О, вы прекрасно справитесь и без Грейсона. – Пенелопа в последний раз затянулась сигаретой и бросила окурок в цветочный горшок. С удвоенной силой возвращаясь к подбору гардероба, Пенелопа оставила за собой легкую струйку дыма. – И все равно, я уже точно знаю, как им воспользуюсь.
Сегодня в особом вагоне поезда, следующего в Палм-Бич, отбывают мистер и миссис Генри Шунмейкер и их гости, мистер Эдвард Каттинг, мисс Каролина Брод и обе девицы Холланд, мисс Элизабет и мисс Диана. Последним присоединился к дружной компании брат миссис Шунмейкер, мистер Грейсон Хейз.
Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», вторник, 13 февраля 1900 года.
Утро вторника выдалось серым и угрюмым, и мистер Лонгхорн кашлял всю дорогу до пристани, где Каролина договорилась встретиться с остальными участниками поездки. Как она поняла, они переплывут Гудзон, а потом в Джерси-сити сядут в роскошный вагон, принадлежащий семье Шунмейкеров. В то время, когда она служила горничной, Каролина часто слышала, как строятся подобные замыслы, хотя сама до сих пор никогда не путешествовала. На курорты и в прочие места отдыха хозяева всегда брали с собой её воспитанную и терпеливую сестру, а сама Каролина оставалась в доме номер семнадцать перешивать старые рубашки и латать платья.
Она всю ночь не спала, обуреваемая мыслями о поездке из города в экзотические места и о том, как за каждым её шагом будут пристально следить газеты, и к этой минуте предвкушение стало почти невыносимым. Время от времени она даже подрагивала от возбуждения. И только когда они повернули на юг, Каролина расслышала нечто умоляющее в сопении старика.
– Моя Каролина, – сказал он, когда они наконец-то остановились в назначенном месте. Его лицо, обычно красное, теперь побледнело, и старый джентльмен сражался за каждый вдох. – Не рассмотришь ли ты возможность остаться со мной в Нью-Йорке? Знаешь, я не хочу мешать тебе наслаждаться беззаботной молодостью, но сегодня я проснулся с ужасной болью в легких. Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом – сейчас мне это необходимо больше, чем обычно…
Для Каролины эти слова прозвучали так, словно перед ней поставили восхитительный шоколадный торт и тут же унесли, не дав ей попробовать ни кусочка. Она взволновалась, подумав о том, что не сможет поехать во Флориду и ещё одно светское событие начнется и закончится, а она всего лишь прочтет о нём в газетах. Одна лишь мысль об этом взбудоражила её разум и вызвала растущее кислое ощущение страха в глубине горла.
– Но мой багаж уже упакован… – вяло отозвалась она, уже чувствуя соленый запах океана и топот ног по доскам причала.
Она виновато улыбнулась, но не смогла удержать эту улыбку на лице, на секунду задержав взгляд на глазах Лонгхорна. Они затуманились, и обычно острый оценивающий взор пропал. На мгновение её желание поскорее оказаться в поезде и присоединиться к сонму яркой молодежи, покидающей город, утихло. До этого её никогда не просили остаться столь пылко. Хотя между Каролиной и её благодетелем никогда не было ни единой искры романтики, на минуту она почувствовала разливающееся по груди тепло от ощущения собственной нужности.
– Твоя горничная доставит его обратно.
Слова повисли в воздухе, когда Каролина вспомнила о новых нарядах, за срочное изготовление которых к сегодняшнему утру её портнихе мадам Бристед заплатили гораздо больше, чем обычно. Каролина воображала, как будет блистать в них на танцах и обедах во Флориде, и, возможно, даже в поезде, который по слухам был превосходно оборудован для проведения светских мероприятий. Её горничная, более юная и способная, чем была сама Каролина в этом амплуа, приехала сюда пораньше и привезла новенькие чемоданы с обновами, и теперь присматривала за их погрузкой на паром. Она была одета в черное пальто и шляпу – Каролина краем глаза заметила её фигуру, неподвижно стоящую в толпе на пристани. Каролина отчаянно желала тоже оказаться там, среди путешественников и работников, в своем элегантном пальто, подбитом белой норкой. Она бы сказала девушке – Кэти – поторопиться и идти на палубу с другими слугами, а затем они бы отплыли, оставив Нью-Йорк позади.
– Верно, – наконец уступила Каролина.
Она сжала пухлые губы, а темные брови приподнялись при мысли об ужасном будущем.
– Мы можем устроить небольшой прием сегодня, и ты можешь пригласить кого захочешь, – предложил Лонгхорн.
Это короткое предложение, тем не менее, оказалось для него непосильным, и старик зашелся кашлем, отвернувшись от Каролины, чтобы скрыть силу приступа. Каролине следовало признать, что ей понравился скромный вечер, который он устроил вчера, чтобы пожелать ей счастливого пути. Они с Люси Карр, разведенной дамой, играли в карты, обсуждали одежду, и время от времени радостно смеялись над тем или иным, чего Каролина уже не могла вспомнить. Ей было весело, но повторять этот вечер больше не хотелось. Она желала отправиться куда-нибудь в новое место и хотела, чтобы все читатели светской хроники в городе знали, в каком хорошем обществе она вращается.
– С ним все хорошо?
Каролина моргнула и пыталась подавить жалость к себе. Она перевела взгляд с Лонгхорна, сложившегося пополам и тяжело дышащего, на Роберта, который стоял снаружи у окна экипажа и скептически смотрел на неё. Каролина собиралась сказать Роберту, что нет, ей так не кажется, они, пожалуй, развернутся и поедут обратно в отель, и не мог бы он найти Кэти и сказать ей, что все отменяется? Но когда взгляд Каролины случайно упал на людей позади Роберта, она разглядела на пирсе высокую фигуру Лиланда Бушара. Его отросшие волосы цвета спелой пшеницы выделялись на фоне унылого серого неба – день удался таким хмурым, что на реке было почти невозможно разглядеть ни единого судна – а на шее был повязан шарф в черно-белую полоску, заправленный в элегантно сидящее пальто. Лиланд помог слуге затащить единственный чемодан на высокий деревянный причал, и, выпрямившись, принял исполненную достоинства позу римской статуи. А затем повернулся в сторону Каролины.
– Мисс Брод!
Она залилась румянцем, понимая, что он смотрит на неё. Щеки покраснели, когда она поняла, что он помнит её имя, и не смогла удержаться, чтобы не наклониться к окну и, потянувшись мимо Роберта, не помахать Лиланду.
