— Это не твое дело, Лоллия, — добавила она.
— Только не надо грубить мне, дорогая. Я не понимаю, почему ты так хочешь детей. Флавия, конечно, прелестна, но моя талия никогда больше не будет такой же стройной, как прежде.
— Кстати, как себе чувствует Флавия? — поспешила спросить Корнелия. Хотя в атрии было холодно и в проем крыши были видны зимние свинцовые облака, она чувствовала, что у нее горят щеки.
— Хворает, — пожала плечами Лоллия. — Да любой захворает, живя в доме старикана. Я собираюсь слечь в постель сразу, как только доставят Тракса. Скажусь больной, сошлюсь на головные боли, чтобы подольше оставаться в постели, но я буду в ней не одна…
— Флавия захворала? — оборвала ее Корнелия. — Что с ней? Ты показала ее врачу?
— У нее всего лишь кашель. Мои служанки не отходят от нее ни на минуту.
— А почему ты сама не присматриваешь за ней?
— О, боги, зачем? — искренне удивилась Лоллия. — Рабыни прекрасно знают, что им делать, они в этом разбираются намного лучше меня.
— Если бы Флавия была моей дочерью, я бы ни за что не оставила ее под присмотром рабов! Ребенка обязательно должна воспитывать мать…
Лоллия расхохоталась.
— Ни одну из нас, Корнелия, не воспитывала мать. Тебя, Марцеллу, Диану, меня. Вспомни, нас всех воспитывали рабы. Я не вижу причины, почему бы Флавии…
— Не забывай, что наши матери умерли молодыми, Лоллия. Я не понимаю, зачем Флавии…
— А я не понимаю, какое тебе до этого дело. Флавия не твоя дочь.
— Может, было бы куда лучше, будь она моей! — неожиданно разозлилась Корнелия. — Твоя дочь лежит больная, а ты покупаешь для удовлетворения собственной похоти домашнего жеребца!
— Если я одолжу его на время тебе, может, тогда ты забеременеешь и обзаведешься собственным ребенком, и перестанешь завидовать моему? — вспыхнула Лоллия. — Потому что твой муж на это явно не способен.
— Да как ты смеешь хотя бы слово произнести о моем муже?! — Корнелия подскочила к кузине едва ли не с кулаками.
— Неужели этот твой Пизон для тебя такое выгодное приобретение? — съязвила в ответ Лоллия. — Он каждый раз задирает нос при встрече с моим дедом, да и ты тоже! Только потому, что тот родился рабом и верит в то, что на жизнь можно заработать собственным трудом. Мой дед крутится день и ночь, зарабатывая эти проклятые деньги, которые затем берете у него в долг вы все. Вы все приходите к нему с протянутой рукой, так что я на месте твоего бесценного Пизона не стала бы задирать нос и воротить от него лицо!
— Это в тебе говорит зависть, — парировала Корнелия. — Ты ревнуешь, потому что мой муж скоро станет наследником Гальбы!..
— Верно, и уж тогда ты точно станешь смотреть на меня свысока, как и подобает императрице! — Лоллия вызывающе уперлась кулаками в бедра. В эти минуты она была готова испепелить Корнелию взглядом. — Не думай, что я не замечаю, как ты и Марцелла закатываете глаза, когда я начинаю говорить! Вы обе всегда меня презирали! Да и Диана тоже!
— Почему бы и нет? — отплатила кузине той же монетой Корнелия. — А с какой стати нам смотреть на тебя, как на ровню? Ты, которая разгуливает повсюду, раскрашенная, как последняя шлюха, и спит с рабами!
— А что мешает тебе самой попробовать рабов? Готова поспорить, тебе еще никогда не вдували по-настоящему!
— Мой муж обожает меня!
— Ну, это уже совсем никуда не годится! Обожание, Корнелия, не имеет никакого отношения к настоящей любви. Почему бы тебе не вернуться на невольничий рынок и не купить себе какого-нибудь верзилу грека с членом как у быка? Просто для того, чтобы понять, чего тебе не хватает в жизни?
— И ты еще удивляешься, что я смотрю на тебя свысока? Да как же мне не смотреть свысока, если ты рассуждаешь, как потаскуха из портового лупанария! Да, в тебе сразу заметна кровь рабов!
Торговец рабами, стоявший возле двери, бросил на них осторожный взгляд. Стоя в центре атрия, две патрицианки крикливо ссорились, как какие-нибудь торговки рыбой.
— Тогда, дорогая кузина, молись всем богам, чтобы тебе наконец помог твой хваленый амулет, приносящий плодородие! — прошипела Лоллия, по-кошачьи сузив глаза. — Знаешь, никакому императору не нужна бесплодная жена. Твой бесценный муженек разведется с тобой и женится на какой-нибудь безмозглой дурочке, которая нарожает ему кучу сыновей, и тогда самая образцовая женушка во всем Риме перестанет наконец смотреть на меня как на отбросы в сточной канаве!
Корнелия с размаха залепила нахалке звонкую пощечину. Лоллия ответила ей тем же.
Какое-то мгновение они стояли молча, готовые испепелить друг дружку полными ненависти взглядами.
Корнелия ушла первой, лишь бы Лоллия не успела заметить на ее щеках слезы.
Диана
Отлично, подумала Диана, наконец-то это случилось!
Четвертая Корнелия кругами ходила по траве, улыбаясь новой, мечтательной улыбкой: она безумно, абсолютно и навсегда влюбилась.
А началось все так…
— Так кто он такой, этот бритт? — спросила она у главы фракции «красных», когда носильщики наемного паланкина ступили на узкую дорожку. — Я думала, что знаю всех коневодов в Риме.
— Когда-то в Британии он участвовал в мятеже, теперь же состарился и разводит лошадей. Лошадей он продает немного, но они хорошие. У него наверняка найдется что-нибудь подходящее для «красных». — Носилки закачались над грязной узкой тропинкой, и глава фракции недовольно посмотрел на Диану. — И зачем только я привел тебя сюда?
— Потому что мои благородные родственники помогут тебе заплатить за новую упряжку, — ответила Диана и прикоснулась к одному из висевших на шее медальонов. Две лошади погибли в первых же скачках этого года, еще до того, как начались основные бега. Упряжка «красных» запуталась в вожжах, когда ненавистный Деррик щелкнул над головами лошадей кнутом. Две из них перепугались и понесли, как безумные. Две коренных, прихрамывая, ушли прочь с арены. — А если я помогаю деньгами, то и помогаю выбирать лошадок.
Глава фракции нахмурился. Диана знала, что толстяк сильно ее недолюбливает, но ей было наплевать. Главное, что он с благодарностью принимал финансовую помощь ее семьи, что, в свою очередь, лишало его возможности выгнать ее саму из конюшен «красных». А это самое главное.
Конный завод, возле которого они наконец сошли с носилок на землю, представлял собой большой участок земли с широким пастбищем, спускавшимся вниз по отлогому склону. На вершине невысокого холма расположилась небольшая вилла с колоннами. Все лучшие места, где разводили лошадей, находились за пределами городских стен. Диана с удовольствием вдохнула полной грудью чистый, морозный воздух. Как это не похоже на задымленные и зловонные улицы Рима! Если бы не Большой цирк, она непременно уехала бы из города и жила на природе, где воздух чист и прозрачен, как горный хрусталь!
