— Что будет, когда он увидит нас!
— Будьте серьезными. Это респектабельный дом!
— А что мы скажем ему? Дельбрез, приготовьте подходящую речь.
Запыхавшись, они остановились на лестничной площадке.
— Давайте, — сказал кто-то, подталкивая Роша. — Вы можете начать с маленькой речи о том, что все его друзья пришли навестить его… думали, что в таких тяжелых обстоятельствах… журналистская солидарность и все такое. Давайте, звоните.
Они позвонили. За пронзительным звонком последовала тишина. Они не осмеливались смеяться. Дом казался похожим на морг.
— Боже мой, они все спят.
В прихожей послышались легкие шаги, дверь открылась, и на темном фоне показалось женское лицо. Это была Шарлотта. Она изумленно смотрела на группу людей у двери.
— Вы, должно быть, ошиблись, — сказала она, пытаясь снова закрыть дверь.
— Мадам Флоке? — сказал Дельбрез, искусно отталкивая онемевшего толстяка, стоявшего на его пути.
— Да. С кем я имею честь говорить?
— Мы друзья и коллеги вашего мужа. Мы были по соседству и, зная, что он болен, подумали…
Он оставил фразу неоконченной, так как и на самом деле трудно было найти разумное оправдание такому внезапному визиту — без предупреждения в девять часов вечера. Шарлотта растерянно смотрела на них большими тревожными глазами.
— Мое имя Жюль Дельбрез, и мы с вами встречались, мадам. Я видел вас в кафе «Робеспьер». Как коллега вашего мужа…
— Он болен и…
— Мы можем увидеть его? — сказал кто-то сзади.
— Он будет рад услышать, что вы заходили, но в это позднее время…
Ее охватила паника при мысли о неубранной спальне, о своем собственном виде, и она не хотела впускать их. Даже ее прическа и та была не совсем в порядке.
Но остальные сзади проталкивались вперед, решившись довести дело до конца.
— Очень хорошо, входите. Но вы знаете, он очень болен. Только на пять минут. Если бы вы только предупредили меня. Пожалуйста, извините за беспорядок.
— Нет, нет, мы вполне понимаем.
Они вошли внутрь. Шарлотта поспешила в спальню.
— Этьен, несколько твоих друзей пришли навестить тебя. Они пришли пожелать тебе скорого выздоровления. Как видишь, они беспокоятся о тебе.
Посетители оглядывали квартиру, решив получить полное представление о жилище Флоке, чтобы иметь возможность потом рассказать об этом в своей газете на следующий день. Они никогда не любили Этьена и решили как можно лучше использовать представившуюся возможность.
Этьен, в сильной лихорадке, пробормотал, заикаясь, несколько бессвязных слов и натянул на себя простыни, причем лицо его было алым от смущения и удовольствия.
Все остальные также вошли.
— Мой дорогой Флоке, — начал Дельбрез, — мы хотели…
Вдруг он резко остановился, пораженный неприятным запахом, стоявшим в комнате больного. Слова застряли у него в горле. Посетители были шокированы бледным видом Этьена, лежащего на подушках. Он был настолько худ, что кожа туго натянулась на скулах, отросшая борода, казалось, закрыла все его лицо. Глубоко запавшие глаза Этьена лихорадочно блестели.
— Как мило, что вы пришли, — проговорил Этьен. — Я никогда не думал, в самом деле… никогда не думал… Это говорит о том, как сильно можно ошибаться. Я думал, у меня нет друзей, и вот вы здесь. Спасибо, большое спасибо…
Гости неловко закашлялись, шутка обернулась против них. Они смущенно переминались, и Рош пробормотал:
— Что же, уже прошло много времени, мой дорогой Флоке, с тех пор, как мы видели вас в редакции. Ничего серьезного, я надеюсь?
— Нет, нет, совсем ничего, — сказал Этьен. — На самом деле это ерунда, но отнимает много времени. Скоро я буду на ногах.
— Сейчас вашу колонку пишет Веркор, но, как только вы снова встанете на ноги, вы получите ее назад, — сказал Дельбрез, чувствуя большую неловкость. — Вы знаете, босс предпочитает ваши заметки. Он сам сказал вчера, не так ли? — обратился он к остальным.
— Он так сказал! — сказал Этьен, его глаза сияли. — О, спасибо вам, друзья, спасибо, что пришли.
Все смущенно молчали. Посетители ощущали неудобство, граничащее со стыдом. Этьен оживился, он говорил об отсутствующих коллегах, расспрашивал о других сотрудниках, на которых никогда не обращал внимания и о которых неожиданно вспомнил просто потому, что пришли эти коллеги. Потом он начал говорить о владельце газеты, которого сотрудники газеты между собой фамильярно называли стариком. Этьен никогда не осмеливался использовать это прозвище, но сейчас он сделал это. Он чувствовал, что наконец стал одним из них.
Все наперебой отвечали. Постепенно разговор исчерпался. Кто-то кашлянул. Кто-то шумно вздохнул.
Этьен сжал руку Шарлотты.
— Дорогая моя, проводи моих друзей в другую комнату и предложи им что-нибудь выпить. Да, конечно, вы должны что-нибудь выпить. Чтобы доставить мне удовольствие…
Измотанный разговором, он откинулся на подушки. Визитеры отступили поближе к двери.
— Пожалуйста, сюда, господа, — сказала Шарлотта.
Вдруг все сразу торопливо заговорили:
— Быстрее поправляйтесь.
— Доброго здоровья.
— С вашим крепким сложением скоро все пойдет на поправку.
— Да, да, конечно. Спасибо, — сказал Этьен.
В столовой они стояли, скованные смущением, не зная, как себя вести. Шарлотта достала бокалы и напитки. Они смотрели на нее, такую молодую и бледную, и чувствовали только одно желание — скорее убежать и никогда не возвращаться.
Шарлотта поддерживала беседу, говоря об Этьене, о том, как он жалеет, что не может поехать в редакцию. Они кивали.
— Но мы не должны беспокоить…
— Уже очень поздно… Мы рады, что увидели его…
Они понеслись к двери, Дельбрез замыкал шествие. Остальные были уже на полпути вниз по лестнице, когда в дверях он снова повернулся к молодой женщине.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил он.
Посмотрев на нее, он заметил, что губы ее дрожат, а глаза наполнились слезами.
— Простите меня, — сказала она. — Я очень тронута. Мне следовало поблагодарить вас за то, что вы пришли.
Дельбрез чувствовал себя очень неудобно. Ему вовсе не нравилась сыгранная им роль, и сейчас он искренне желал что-нибудь сделать для этой женщины.
— Вам, должно быть, очень одиноко сейчас, очень тревожно, — сказал он.
— Давайте не будем говорить об этом, — торопливо сказала она.
Она сделала слабое движение, пытаясь скрыть запачканное место на своем платье, отчего показалась такой беспомощной, что сердце Дельбреза дрогнуло.
— Простите мне мой вид. Я не одета для приема гостей. Если бы я знала…
