– Ступай отсюда, голубчик, и поиграй с другой дурочкой. Я сейчас немного занята.
Маркус, чувствуя внутри клокочущую ярость, тем не менее понимал, что его возмущение выглядит странным, но это уже, казалось, не имело значения. Никто и никогда не позволял себе издеваться над ним, презрительно отмахиваться от него, выводить из себя, как это делала она. Страсть сводила его с ума: он не мог решить, то ли поцеловать ее, то ли придушить. В конце концов она сделала выбор за него.
– А ты здесь по какой причине? – Ее речь была столь же правильна, сколь холоден тон.
– Хочу удостовериться, что тебя не вздернут за воровство, свернув твою прекрасную шейку.
– Если ты прекратишь орать, моя шея останется в полной безопасности. – Она вырвалась из его рук и вернулась к письменному столу Гарриса.
Маркус стал, уперев руки в бока.
– Ты же не собираешься обыскивать его стол прямо сейчас? – негромко поинтересовался он. – Сюда в любой момент может войти кто-нибудь. В доме полно народу.
Она даже головы не подняла, а засунула в замок длинный тонкий проводок.
– А когда мне обыскивать? Скоро тут повсюду будут шататься слуги! А сейчас все, включая хозяина с хозяйкой, заняты огромным количеством гостей!
– Может быть, когда у слуг будет выходной…
– Придется ждать до мая.
– Или вечером, когда все спят… – настойчиво продолжал Маркус.
– Сейчас шума никто не услышит, – огрызнулась Фантина.
– Или положиться на помощь друзей. Я уже познакомился с лордом Гаррисом поближе. Я мог бы легко…
Она подняла на него холодный тяжелый взгляд.
– Ты мне не друг.
Он запнулся, заметив в ее глазах кипящую ненависть. Он не понимал причин этой ярости. Когда он успел так смертельно обидеть ее?
– Я тебе не враг, – мягко возразил он.
В ответ она лишь щелкнула замком письменного стола и наконец выдвинула ящик. Взглянув на аккуратно сложенные стопки бумаг, Фантина вяло произнесла:
– Ты мне свет загораживаешь, дорогуша.
Маркус кивнул, заметив, что от него на самом деле падает тень, и отошел в сторону. Потом он зажег свечу и поставил ее таким образом, чтобы за стопками бумаг не было заметно света, если кому-то взбредет в голову заглянуть в окно с улицы. После этого он подошел к Фантине; взгляд его был прикован к маленьким изящным ручкам, которые рылись в бумагах Гарриса.
– Ищешь что-то определенное?
Она раздраженно посмотрела на него.
– Ты пообещал, что оставишь это дело мне.
– И сдержал свое слово, – ответил он. – Я всего лишь хочу помочь.
– Мне твоя помощь не нужна.
– И все-таки я помогу.
Она увернулась от него, выдвинула еще один ящик, достала большой кожаный том.
– Не хочу я твоей помощи, – сквозь зубы процедила она.
– Неужели? – будничным голосом поинтересовался Маркус, протягивая руку за открытой книгой. – Ты в этом разбираешься? – Он провел пальцем по аккуратным рядам цифр, и чем дальше вел, тем больше хмурился.
– А это важно?
Маркус услышал в ее голосе нотки неуверенности и, обрадовавшись, едва не вскрикнул.
– Признаешь, что нужна моя помощь?
Он стал пристально рассматривать девушку, заметил, как в лунном сиянии блестят оттененные ресницами бронзовые глаза, а в них пляшут веселые искорки. Наверное, сейчас ей необходимо принять непростое решение: остаться абсолютно независимой и потерять потенциально важный ключ или признать свою слабость и дальше продолжить расследование. Незавидное положение – он чуть ли не сочувствовал ей, но ему было интересно, что она выберет.
В конце концов честность одержала верх.
– Да, признаю. А теперь говори, что все это означает?
Он быстро пролистал счета, указывая на важные записи.
– Видишь, вот названия компаний, а вот суммы, которые в них вложил Гаррис. Это лишь подтверждает то, что я знал до этого. Лорд Гаррис решил завязать с работорговлей.
– Завязать? – негромко уточнила она.
Маркус скривился. Надеялся, что Фантина поймет самое важное из его объяснений.
– Да, – ответил он, хотя это расходилось с его собственной теорией. – Он изымал ранее вложенные деньги и инвестировал более надежные компании.
– Компании, которым не угрожает законопроект Уилберфорса?
– Точно.
– А это означает, что у него не было причин убиватьУилберфорса.
Маркус мрачно кивнул.
– Именно поэтому он прекратил возражать против принятия законопроекта. Но всего лишь хотел оттянуть его принятие, чтобы иметь возможность извлечь деньги. А теперь?
– А теперь он может позволить себе голосовать за христианское милосердие Уилберфорса.
Маркус расслышал в ее голосе нотку цинизма, но не мог осуждать ее за это.
– У нас осталась одна-единственная ниточка – человек с тремя золотыми зубами.
Она угрюмо кивнула, и в это же мгновение тишину нарушил негромкий женский смех. Женщина шла по коридору, и шаги ее приближались.
На размышление времени не было. Кроме того, Фантина отреагировала так же молниеносно: молча задвинула ящик на место. Они понятия не имели, намерена ли женщина войти в библиотеку, но им совершенно не хотелось, чтобы их здесь застали.
– Нам пора, – шепотом поторопил он.
Она покачала головой.
– Я должна запереть стол.
Удивительно, но руки ее не дрожали, когда она работала с отмычкой.
Тут к смеху незнакомой женщины присоединился низкий мужской голос, и Маркус от досады не смог сдержать стон. Именно поэтому он и не хотел, чтобы Фантина проводила обыск во время раута. Парочки частенько уединялись в укромном месте. Например, в библиотеке.
– Быстрее, – прошептал он, осматриваясь, куда бы сбежать. Бежать было некуда. Окна библиотеки были слишком старыми и узкими. Если их открыть – рамы жутко заскрипят. Единственный выход – через дверь, но с каждой секундой голоса приближающейся парочки становились все громче.
– Готово!
Она вскочила с места, он потянул ее за руку. Вместе они нырнули в единственно место, где можно было спрятаться – за кожаным диваном, отчасти скрытым портьерами. Они едва втиснулись между диваном и стеной, и Фантина оказалась под Маркусом. Полуобернувшись к нему лицом, она нахмурилась. Он изо всех сил пытался не наваливаться на ее, но места было слишком мало, и в это мгновение вошла хихикающая парочка.
– Какое бесстыдство! – воскликнула женщина, задыхаясь от волнения.
– Чепуха! – ответил ее спутник. – Ты с самого утра сводишь меня с ума.
Маркус сразу же узнал голоса, а когда узнал, у него отвисла челюсть. Боже мой, это же сам Гаррис с женой!
Конечно, лорд Гаррис был склонен к демонстрации эмоций. Его политические выступления изобиловали скорее сантиментами, чем изысканными оборотами. Но так вульгарно сбежать, чтобы покувыркаться с собственной женой посреди собственного же бала!
И как покувыркаться!
Страсть явно взяла верх над разумом, когда он повалил жену на пол. Она упала с глухим стуком на ковер, зашуршали шелковые юбки, ее пьяный смешок тут же заглушили его поцелуи.
Маркус замер в неудобной позе, молча проклиная распутного старика. Почему он решил именно сейчас взять свою жену? И почему именно на полу? Боже, ему стоило только голову повернуть – и он увидел бы его с Фантиной. Святые угодники, у этого человека нет ни малейшего стыда! Мог бы лечь на диван, а не валяться рядом на полу.
Но деваться было некуда. Маркус с Фантиной оказались в ловушке и слушали сладострастные стоны, которые становились все громче. В глазах Фантины тоже было смятение, но Маркуса больше интересовали ее пылающие щеки и нежная округлость ее груди, к которой прижималась его рука.
От всего этого у него закипела кровь, особенно при мысли, что стоит только голову повернуть, и он увидит, как другая парочка воплощает в жизнь охватившее их желание. И он стал шарить взглядом по лицу Фантины, любуясь тем, как лунный свет разливается по ее вздернутому носику и розовым щечкам. Ее темно-красный рот был приоткрыт, и она заерзала, явно ощутив, как его возбужденная плоть прижимается к ее бедру.
