Он наклонился к окошку, внимательно рассматривая груженную овощами телегу, которую они догнали и теперь пытались объехать.
– Ты не Джемма О’Харли. И ты надеешься, что я в это поверю?
– Да, потому что это правда. Вчера вечером я была в соборе и молилась, чтобы Бог научил меня, как выбраться из Нового Орлеана, когда неожиданно появилась она. Ей хотелось избежать этого брака, она мечтает стать монахиней, а не женой. Поэтому она и убедила меня занять ее место в карете. Я сделала это в надежде получить работу там, куда привезет меня экипаж.
– Прелестно! Не хочешь ли ты сказать, что я женат не на той женщине?
– Похоже, именно так, разве нет?
– Нет. Не похоже, потому что я знаю, на что ты способна, Джемма. Эдвард и Фостер говорили мне, что ты можешь придумать нечто в этом роде. Они рассказали, как ты возражала вчера против нашей свадьбы, но твой отец заранее предупредил деда, что ты – как это назвал Эдвард? – хронически неспособна говорить правду.
Они уже подъехали к городу. Селин почувствовала, как учащенно забилось ее сердце и отпрянула от окошка. Она не назовет ему своего имени, пока они не окажутся достаточно далеко от Нового Орлеана.
– Можете верить во что угодно.
На его губах появилась легкая ухмылка.
– Алекс привык к понятливым и покладистым женщинам. Интересно, что ему удалось бы сделать из тебя.
– Кто такой Алекс? И с чего вы взяли, что я не понятливая и не покладистая?
– Алекс мой двоюродный брат. Именно он должен был стать твоим мужем, но он умер. Моим долгом было занять его место. Он сделал бы для меня то же самое. И даже больше. – Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и внимательно посмотрел ей в лицо. – У тебя очень странные глаза.
– По-моему, просто не часто встречаются люди с таким цветом глаз.
– Не только это, – сказал Корд.
– Что же в них, по-вашему, такого странного? – От его пристального взгляда она ощутила беспокойство.
– У меня такое чувство, что ты видишь меня насквозь. Но если ты на такое действительно способна, теперь, уверен, ты поняла, что в душе у меня пустота. – Он взял шляпу, лежавшую рядом с ним на диванчике, и прервал этот неприятный разговор. – Мы приехали.
Селин выглянула в окошко, и ее охватил панический ужас. Они остановились вовсе не в порту, а на одной из улиц города, точнее, возле одного из белых домиков на улице Рампар. Дом был довольно старым, но в хорошем состоянии, совсем не похожий на жилище Персы. Девушка без труда узнала это место: тихая, аккуратненькая часть улицы, где богатые креолы обычно селили своих темнокожих любовниц. Неужели Кордеро приехал, чтобы забрать с собой свою подругу?
– Но это не пристань! Я считала, что мы направляемся прямо туда. И где второй экипаж?
– Они поехали вперед. Я же прежде должен сделать одну остановку. Ты идешь или предпочитаешь подождать в экипаже? – спросил он.
Ей следовало бы попытаться спрятаться, забившись в угол кареты, понимала Селин, но она слишком боялась, что какой-нибудь любопытный прохожий заметит ее. Сейчас ее приметы, наверное, развешаны по всему городу. Внутри дома она окажется в большей безопасности.
Корд уже вышел из кареты и взялся за ручку заляпанной грязью калитки, окидывая нетерпеливым взором улицу и ожидая, когда же она примет решение.
Селин торопливо накинула капюшон и соскользнула с кожаного сиденья:
– Я иду с вами.
– Сейчас тепло, – проговорил он, заметив, что она надела поверх дорожного костюма накидку и подняла капюшон.
Селин крепко сжала пальцы на золотой брошке под подбородком:
– Я, должно быть, немного простудилась под вчерашним дождем.
Кордеро повел ее по узенькой дорожке к входной двери, и скоро они оказались в тени широкого навеса над крыльцом. Молодой человек постучал в дверь, затянутую черным крепом, и быстро повернулся так, чтобы ее не видеть. Средних лет мулатка с экзотически прекрасными чертами лица вышла на их стук. Она была одета в черное, глаза ее покраснели и припухли от слез.
Узнав Корда, она громко вскрикнула, слезы снова полились из ее прекрасных миндалевидных глаз.
– Пожалуйста, входите, мсье Моро, – прошептала она. – Входите.
Кордеро пропустил Селин вперед и последовал за ней. Женщина закрыла дверь. Где-то в глубине дома всхлипывал ребенок. Звук этот пронзил сердце Селин. «Кто-то обязательно должен посмотреть, почему так горько плачет ребенок», – подумала она.
Кордеро представил ей печальную женщину, назвав ее мадам Латруб, при этом он смутился не меньше Селин. Потом Корд сунул руку в карман куртки и достал мешочек, очень напоминающий тот, в котором недавно получил приданое. Правда, этот был в два раза меньше, но так же набит деньгами. Корд протянул его женщине.
– Это для Джульетт. Ей этого хватит на многие годы. За дом уплачено. Алекс не стал бы возражать против того, чтобы я позаботился о будущем ее и детишек. Может, она купит какой-нибудь бизнес, может, магазин дамских шляпок…
– Но, мсье!
Было очевидно, что Кордеро чувствует себя в этом доме, полном слез, так же неловко, как Селин. Он сделал шаг к выходу.
– Скажите ей, что я уехал на Сан-Стефен, но что…
Мадам Латруб резко замотала головой и разрыдалась в голос, плечи ее затряслись.
– Моей Джульетт больше нет, мсье. Я думала, вы знаете…
Эта новость настолько поразила Кордеро, что Селин захотелось взять его за руку, чтобы немного поддержать.
– Как? Когда? – единственное, что он смог вымолвить. Глаза его подозрительно заблестели. Селин отвернулась.
– Она повесилась четыре дня назад. Мы похоронили ее вчера. Я послала записку мсье Моро…
Лицо Кордеро словно заледенело.
– Ублюдок не сказал мне ни слова, я пришел бы раньше.
В этот момент мадам Латруб едва не потеряла сознание, и Селин с удивлением увидела, как Кордеро заботливо подвел женщину к столу, выдвинул стул и помог ей сесть. Селин поспешила в соседнее помещение, где была маленькая кухня. Налив в стакан воды из изящного фарфорового кувшина, девушка вернулась в гостиную. Они с Кордеро обменялись быстрым взглядом, и Селин поставила стакан на стол перед женщиной.
– А как же дети? – спросил Кордеро. Лицо его посерело.
Мадам Латруб продолжала вытирать слезы, но никак не могла их остановить.
– Они словно две маленькие овечки, которые сразу потеряли и мать, и отца… всего за две недели.
– Могу я их увидеть?
Она кивнула и попыталась подняться, но ноги отказывались ей служить.
– Я приведу их, – вызвалась Селин, желая дать Кордеро и мадам Латруб побыть немного наедине.
Она пошла на звук тихого печального плача, доносящегося из глубины дома, и остановилась у дверей одной из спален. Девочка лет десяти успокаивала мальчугана с копной черных блестящих кудряшек. Он лежал, уткнувшись лицом ей в колени, и плакал так, словно его разбитое сердце никогда не найдет утешения. Прелестная девчушка подняла голову и заметила замершую в нерешительности Селин.
