октября, после восьми лет войны, в Экс-ан-Шапеле был подписан мирный договор. В этот же день Мария родила очаровательную девочку, которую крестили в церкви Сен-Жерве-Сен-Проте под именем Авроры. Она была записана дочерью Марии Ринто и парижанина Жана-Батиста де Ля Ривьера. Крестным девочки стал маркиз де Сурди, близкий друг Морица, а крестной — Женевьева Ринто, которая, не без помощи дофины, через шесть лет без труда получила гражданство, и девочка стала Марией-Авророй Саксонской [133].
Мирное соглашение обернулось настоящей катастрофой, несмотря на тот факт, что Франция находилась в наиболее благоприятных условиях для того, чтобы диктовать свои условия. Однако у графа де Сен-Северена, представлявшего Францию на переговорах, руки были связаны прихотью короля: Людовик XV заявил, что он король, а не рыночный торговец, и приказал графу не забыть об испанских союзниках, но главное — побыстрее закончить с переговорами. Результат получился совершенно неожиданным: Франция вынуждена была уступить все завоевания — Савойю, Ниццу и Нидерланды. Военный порт в Дюнкерке был потерян, и довоенный порядок владения землями был полностью восстановлен! Невероятно! А Мориц оказался в центре всего этого кошмара!
С этого договора начался спад народной любви к Людовику XV. Столько славных побед, столько пролитой крови, и все напрасно, если не считать того, что завоеванные знамена теперь украшали своды собора Парижской Богоматери. В народе, который сначала так обрадовался окончанию войны, даже сочинили «Сказку о четырех кошках»: королю, дескать, снится сон, в котором он видит четырех дерущихся кошек — тощую, жирную, одноглазую и слепую. И, когда король спрашивает, что это значит, ему отвечают: «Тощая кошка — это ваш народ, жирная — дворяне, одноглазая — ваш Совет, а слепая — вы сами!»
Мориц Саксонский разделял мнение французского народа. Он писал:
«Отрекшись от своих побед, Франция объявила войну самой себе...», а потом с горечью добавил: «Ну что ж! Смиримся с забвением! Мы похожи на старые плащи — о нас вспоминают лишь в дождливый день...»
И все же король снова наградил его: отныне Мориц был верховным властителем своих земель и имел право расположить в них свой полк! Саксонские волонтеры, расквартированные в Сен-Дени, теперь отправятся в Шамбор, где для них уже готовят казармы. Но до этого маршалу придется представить королю свой полк во время большого парада на Саблонской равнине.
И вот, 29 ноября 1748 года, в присутствии короля, королевы, маркизы де Помпадур, придворных и огромной толпы парижан, для которой Мориц был любимым героем, он взобрался на лошадь, одетый в униформу полковника уланов, и возглавил шествие. Погода стояла пасмурная, облачная и туманная, и это создало вокруг солдат какой-то легендарный и сказочный ореол — казалось, что они появлялись прямо из облака. Народ был восхищен.
Первым шел отряд под командованием исполинского роста турка Бабаша. Отряд целиком состоял из чернокожих людей, оседлавших белых коней. Каждый из них был облачен в турецкие штаны неприметного темно-зеленого цвета, в мундир, украшенный алыми фестонами, с широкими обшлагами до локтя, а все это великолепие венчала позолоченная каска с белым, развевающимся на ветру, плюмажем. За ними следовали другие отряды — татары, валахи, поляки и немцы, одетые в похожие униформы. Следом появились драгуны в красном, в традиционных касках, окантованных леопардовой шкурой. Они держали в руках длинные пики, украшенные белыми флажками. Под звуки барабанов отряды шествовали мимо ликующей толпы, в памяти которой они останутся навеки мимолетным, но весьма ярким образом чужих, но таких удивительных народов! Непобедимых народов!
Через несколько дней встретить этот невероятный полк предстояло уже крестьянам и лесничим Шамбора. И, надо сказать, сделали они это с восхищением: ведь легендарный замок принимал выдающегося воина, который, в отличие от старого доброго Станислава, отца королевы, жившего здесь некоторое время, уже стал легендой, войдя в анналы истории и покорив всю страну. Ну, а местные девушки не смогли остаться равнодушными к некоторым солдатам и офицерам из его полка...
Чтобы сделать пригодным для жилья эту волшебную декорацию из камня, было приложено немало усилий и потрачено огромное количество денег. Апартаменты были обставлены с роскошью, как и казармы, где размещались эскадроны; по утрам Мориц заставлял их делать строевые упражнения на широкой площади. В замке трудились многочисленные слуги, которые обязаны были угождать сразу сотне гостей — тем, кто заехал сюда ненадолго, просто проезжавшим мимо, а также друзьям маршала, оставшимся погостить на более продолжительное время. Им предлагалось попробовать несравненные блюда шеф-повара Ротиссе, создателя знаменитого «карпа по-шамборски». Однако самой впечатляющей достопримечательностью замка стали конюшни, в которых содержалось двадцать пять чистокровных жеребцов, сто девяносто две племенные кобылы, сто восемнадцать жеребят... и это не считая четырех сотен лошадей для упряжи. Жизнь Морица, проходящая под ритмичный грохот барабанов, военный колокольный звон и нежные звуки скрипок на балах, можно было назвать не просто господской, а королевской!
Гости съезжались отовсюду, чтобы испытать это царское гостеприимство, сравнимое, пожалуй, только с гостеприимством покойного Августа II. И, конечно же, среди них было немало дам. Некоторые из них, например графиня Ожельская, еще одна очаровательная племянница Морица, приезжали издалека. Но среди визитеров встречались и старые друзья маршала, в частности Левендаль, который располагался неподалеку, в замке ла Ферте Сент-Обен, и маршал де Ришелье. Замок посещали также и недавние, но уже верные друзья Морица, например барон фон Гримм, немецкий ученый, открытый новым идеям, наставник Генриха фон Фризена, с которым он и прибыл в поместье. Все эти люди превращали жилище маршала в центр развлечений, куда стекались уважаемые гости не только со всех окрестностей, но и из Версаля и даже из соседних европейских стран. Ко всему прочему, частыми посетительницами Шамбора были актрисы театра, танцовщицы, певицы, ведь именно для них маршал соорудил в одной из огромных башен замка собственный театр...
Театр! Было ли это воспоминанием о возвышенных чувствах к Адриенне, которую он никогда не забывал и не забудет, или надеждой однажды привлечь в замок «колдунью» Жюстину, которая часто посещала его во снах?
С Марией Ринто все было кончено. Во время недолгого визита Морица в Саксонию и Берлин, где его принимал Фридрих Великий, выразивший маршалу свое восхищение его подвигами, Мария пожелала брать уроки пения, чтобы лучше выступать в театре. Мориц нанял для нее юного и очаровательного Мармонтеля. И эти двое прекрасно ладили друг с другом в то время, когда маршал отсутствовал в замке... А тот, обнаружив измену, пришел в ярость и вычеркнул из собственной жизни Марию, своего ребенка и — прежде всего — ушлого Мармонтеля, который, между прочим, в недавнем прошлом послужил
