Вторая проблема — это как бы избежать бракосочетания с хитренькой сестричкой Фредди, Сабриной. Первая же — как не получить пулю в лоб от своего лучшего друга. Но два месяца слишком большой срок, чтобы быть отстраненным от жизни. Девлин надеялся, что Фредди все-таки пораскинет мозгами и вспомнит, что Девлину никогда не нравилась его сестричка, поэтому вполне определенно, что не он соблазнил малышку и не он сделал ей ребенка.
Вдруг Девлин осознал всю иронию своего положения. Он оказался здесь, чтобы избежать женитьбы на одной хитрой мисс, а вместо этого вляпался в сети другой. Одна, чтобы потащить его к алтарю, прибегла ко лжи, другая использовала свою очаровательную улыбку… или нет? Каким способом Меган Пенуорзи запланировала завоевать его? Как далеко намерена она зайти, чтобы заполучить его и его положение? Это больше всего доводило до бешенства и оскорбляло герцога. Меган избрала его потому, что ей нравилось его положение. И он должен не забывать, что он, Девлин Джеффриз, сам по себе даже не нужен на этом бракосочетании. Хотелось бы посмотреть, как Меган без него заполучит его!
— Вы это делаете с какой-то целью?
Девлин обернулся и увидел Мортимера, который, нагнувшись, тщательно выполнял свою работу в стойле. И действительно, сено было повсюду: на лошадях, в воде, на нем. Но молодой человек поднял бровь в своей манере и постарался не обращать внимания на боль в руках.
— Что бы я ни делал, всегда есть какая-то цель, мистер Браун. Сейчас в этом мое спасение.
Мортимер рассмеялся.
— Она вас достала, да?
— Нет, не достала, — огрызнулся герцог, — меня замучило безделье. С этим что-то нужно делать, мистер Браун.
— Вроде этого? — спросил Мортимер.
— Мы можем начать расширять конюшню.
— Мы?
— Возможно, мы не ахти какие плотники, но кое-что сумеем сделать.
— Вы даже с вилами не умеете как следует управляться. Почему вы решили, что с молотком будете обращаться лучше?
Девлин не ответил.
— И сообщите моему секретарю, чтобы всю корреспонденцию направлял сюда. Скажите мистеру Пайку, чтобы сам пришел сюда. Нет причин, чтобы я не мог бы передать…
— Вашей бабушке это не понравится, — предупредил Мортимер.
— Герцогиня хочет только добра, но она не всегда знает, что для меня лучше. Ей показалось, что я мог бы отдохнуть. Тогда я согласился, но потом, черт возьми, изменил свое мнение. Отдых здесь сводит меня с ума.
— Это не отдых сводит вас с ума, это…
— Не перебивайте меня, мистер Браун. Только выполняйте мои указания.
— А как вы собираетесь объяснять все мистеру Пайку, который после долгих лет работы с вами стал такой важничающей персоной.
Мортимер заметил правильно. Секретарь Девлина важничал так, как лорд, и ничего не знал о таких вещах, как прятаться, скрываться, маскироваться и тому подобное.
— Хорошо. Сегодня займемся корреспонденцией… И пригласим плотника. Над конюшней начнем работать завтра.
— Вам не кажется, что вы должны сначала получить разрешение от сквайра?
Девлин вздохнул. Он не привык получать разрешения от кого-либо для чего-либо. На какой-то момент молодой человек забыл о роли, которую играл. Приятно было забыть.
— Я поговорю со сквайром, но не вижу никаких проблем, поскольку за все улучшения буду платить я.
— Ненужные улучшения, — добавил Мортимер, — поскольку ни вам, ни дополнительному числу лошадей долго этим пользоваться не придется.
— Так уж получилось, мистер Браун, что мне нужно работать. Мне нужно чем-то себя занять.
Дверь открылась, как только Меган достигла нижней ступеньки. Она начала было приветствовать своего отца, но вместо него вошел Девлин. Девушка направлялась в конюшню для утренней прогулки верхом и не была готова к новой встрече с лошадником. Для этого определенно нужны были некоторые приготовления.
Снова он был одет по-джентльменски в белую рубашку (его папашка дает ему изрядные деньжата!) и затянут в черные брюки (все прелести обтягиваются, так их растак). Он что, не знает, что обтягивающие брюки умерли вместе со знаменитым Бруммелем? Чтобы выглядеть как джентльмен, достаточно было бы надеть галстук.
— Ну, доброе утро, мисс Пенуорзи.
«Он собирается вести себя цивилизованно. Осторожно, Меган, не обольщайся».
— Доброе утро, мистер Джеффриз.
— Кобылы должны прибыть сегодня, — сказал он ни с того ни с сего.
— Полагаю, мне не позволят больше ездить на них? — спросила Меган, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучала обида, но не преуспела в этом.
— Не понимаю почему?
Его ответ был неожиданным и ослабил ее твердую позицию.
— Тогда почему я не могу ездить на Цезаре?
— Этот конь не для леди. Если вы хотите ездить на нем, вам придется делать это в дубле со мной.
— Это не… Впрочем, хорошо.
Изменение ее мнения в середине предложения было неожиданным для Девлина.
— Вы удивляете меня, Меган. Разве вы не понимаете, что ездить в дубле значит ездить вдвоем. Вы должны будете обхватить меня руками.
Девушка так не думала, но и не колебалась.
— Да, конечно.
— Вы уверены, что сможете касаться меня?
— Вы покажете мне, что может делать лошадь, а я в это время даже не замечу, что касаюсь вас.
— Но я, черт возьми, замечу очень даже хорошо.
Меган сжалась от его неожиданного недружелюбия.
— Если для вас это невыносимо, зачем предложили?
— Потому что я не думал, что вы согласитесь.
Это звучало так по-детски, что Меган не могла удержаться от улыбки и желания уколоть его.
— Не собираетесь же вы отказываться от своих слов? Вы предложили. Я согласилась. И я хотела бы покататься сегодня, если позволите.
Девлину это очень даже было не по душе. Но он даст ей поездить. Он позволит Цезарю так поездить… А потом он всю жизнь будет держать рот на замке.
Цезарь был в прекрасной форме. Вокруг обычный деревенский ландшафт: зеленые, коричневые тона, неожиданно яркие вспышки полевых цветов. И Меган смеялась. Она смеялась от удовольствия и возбуждения, дрожа от волнения, чувствуя скорость и грацию мощного жеребца.
Еще до поездки Девлин понимал, что девушка превратится для него в сущий ад. Так оно и случилось. Девичьи руки плотно обхватили его торс. Это уже само по себе было достаточно скверно. Но к этому Девлин был готов и настроился не обращать внимания. Ее груди плотно давили ему в спину. Скверно. Но он мог выдержать и это. Просто сильней бился его пульс и недалеко было от настоящего возбуждения. Но самым сильным возбудителем оказался ее смех, восторг, дрожь, которая передавалась ему прямо в поясницу.
