и хоть последние годы являлся нотариусом по торговым сделкам, вот уже несколько поколений уважаемых петербургских семей доверяли ему и свои семейные дела. Николаю как можно скорее требовалось оказаться в кабинете генерала, хотя он уже предполагал пропажу каких именно документов он там обнаружит.
Полина нашла генерала за обедом в приподнятом настроении. Он, не скрывая улыбки, читал одно письмо за другим, которые внушительной стопкой лежали перед ним прямо на обеденном столе.
– Не буду даже спрашивать, как вы себя чувствуете. Вижу, что хорошо. Могу я лишь поинтересоваться, с чего это сегодня у вас столько корреспонденции?
Генерал не успел ответить, так как за него это сделала Александра Михайловна:
– Видите ли, Полина, Павел Петрович занят чтением соболезнований по поводу своей безвременной кончины!
Сказать, что Полина была удивлена – ничего ни сказать. И сказать что-либо на это удивительное заявление Полина не успела, так как Александре Михайловне, очевидно, не терпелось выразить собственное мнение по этому поводу:
– Полина, вы только представьте, ваш муж и свекор запретили мне даже написать собственным детям, чтобы объяснить им ситуацию! И сейчас все они не находят себе места, думая, что Павел Петрович мертв. Младшенькая уже выезжает из Курляндии, чтобы поспеть на сорок дней. Это же нонсенс!
– Отставить причитания, Александра Михайловна! Не нонсенс, а тактический ход. Я совершенно согласен с Николаем, если кому-то нужно было меня травить, а мы не знаем причины этого поступка, то лучше всего дать злодею поверить, что план его удался.
Александра Михайловна лишь всплеснула руками:
– Во всей этой ситуации меня радует лишь то, что вы с Николаем наконец-то начали нормально говорить друг с другом. В конце концов, если ради этого мне нужно выставить себя на посмешище перед всем Петербургом, что ж, это того стоит.
Полина в очередной раз убедилась, какой потрясающей женщиной была ее компаньонка.
– А что со слугами? Такое ощущение, что дом вымер.
– О, это еще один тактический ход! Всех слуг еще вчера отослали в имение Юсуповых готовиться к похоронам. В доме остался только Федор и его глухая мать-кухарка. Признаться, мне крайне интересно, что произойдет, если через три дня злоумышленник себя не выдаст. Закапывать вас прикажете, Павел Петрович?
Полина почувствовала, что необходимо отвлечь внимание Александры Михайловны от генерала:
– А Николай уже вернулся?
– Он ждет вас в кабинете. Просил, чтобы вы к нему зашли после того, как отобедаете.
Полина решила, что есть ей совершенно не хочется. Им с Николаем давно следовало поговорить и упускать шанс было бы глупо, особенно учитывая неприятную привычку Николая внезапно исчезать из дома, а то и вовсе из Петербурга. Поэтому она тут же прошла в кабинет.
– Николай Павлович, вы хотели меня видеть?
– Да, Полина, входите.
Николай сидел за столом генерала и был явно чем-то не на шутку обеспокоен, но, когда Полина вошла в кабинет, он тут же встал из-за стола и пересел в одно из кресел, стоявших у камина, пригласив Полину занять второе.
– За последние дни многое произошло, и я понимаю, что… последние события могли напугать вас. Но мне бы очень хотелось, чтобы в этом доме вы чувствовали себя в безопасности. Вы, как и я, согласились на этот брак под давлением обстоятельств, но даже если я не вызываю у вас доверия, вы должны знать, что все мы, и Александра Михайловна, и генерал желаем вам только добра.
– Я нисколько не сомневаюсь в добром расположении ко мне генерала и Александры Михайловны. Но к чему вы ведете?
– Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и я рассчитываю на вашу откровенность. Как именно вы узнали о духовной грамоте вашего отца? Почему ранее не связались с генералом или Петром?
Полина была разочарована:
– Вы считаете, что нам с вами не о чем более поговорить?
– Полина, прошу вас. Это очень важно. Ваша мать, она знала о содержании завещания?
– Нет. До недавнего времени никто не знал. В день похорон отца к нам явился стряпчий, но по желанию батюшки огласил лишь первую часть духовной, ту, по которой мать получала небольшое имение и триста душ. Вторая часть завещания, согласно воле отца, должна была быть озвучена в день моего совершеннолетия.
– И кто ее вам озвучил?
– Никто. Так как никто кроме Ивана Фроловича не знал о том, что я живу в монастыре. Я нашла текст завещания сама несколько месяцев назад в молитвеннике, оставленном мне отцом перед смертью, под корешком в переплете. Сама написала Белогородцеву, его имя было указанно в тексте, а уже он посоветовал мне обратиться к генералу.
– Николай, ваша очередь отвечать на вопросы. Пожалуйста, скажите, что случилось с Иваном Фроловичем, вы сказали, что сможете с ним увидеться. Он жив?
Николай рассказал ей о встрече с Бочкаревым в заброшенной деревне.
– Полина, а вы знали, что Бочкарев ваш единственный оставшийся в живых родственник? Если не ошибаюсь, он приходится вам двоюродным дядькой.
– Папа всегда называл его не иначе как братом, но я всегда думала, что это такая фигура речи. Фамилии то у них разные.
Они еще долго беседовали о Иване Фроловиче и о предприятиях в Златоусте. Возможно, в первый раз с момента их знакомства Полина почувствовала, что Николай разговаривает с ней на равных. Она совершенно искренне рассказала ему про знакомство с Сашей в доме ее матери, про побег из дома в монастырь и о том, как ей было сложно решиться написать генералу и согласиться на брак. И о том, что она более не жалеет об этом своем решении. Они проговорили более двух часов, и когда расставались Николай неожиданно произнес:
– Вы удивительно смелая женщина, Полина. Мне совестно, что не сказал вам этого ранее. Спасибо вам за отца, и за жену егеря, и за Олю. Без вас все сложилось бы иначе.
Уже поднявшись к себе в комнату, Полина все еще ощущала непонятное волнение после разговора с Николаем. Впервые мысль о замужестве больше не тяготила ее, и был единственный вопрос, ответ на который не давал ей покоя – как бы сложилась их с Николаем встреча, если бы не завещание ее отца?
Но романтические мысли Полины прервало письмо, ждавшее ее в спальне. Маленький розовый, сильно надушенный конверт был подписан аккуратным женским почерком: «От комитета Императорского Человеколюбивого общества». Помнится, Александра Михайловна говорила, что подаст от имени Полины прошение о вступлении в данную благотворительную организацию. Однако содержание конверта Полину очень удивило. В конверте было письмо от Саши:
«Дорогая Поли!
