– Его провозгласили принцем Уэльским.
– И ждут не дождутся, когда он станет королем. Не пытайся заговаривать мне зубы, Робби, я знаю!
– Но это значит, что они не хотят Арабеллы.
– Людям нравится строить заговоры. Для молодых жизнь становится ценнее, когда они ею рискуют. Арабелла – такой же предлог для мятежа, как любой другой. А теперь она выказала мне открытое неповиновение. Несмотря на мой запрет, вышла замуж за Уильяма Сеймура, и не без выгоды для себя.
– А вы, ваше величество, поступили мудро, предоставив ее заботам Перри и заключив ее мужа в Тауэр.
– Да-да, мальчик, но мне это не по душе. Дамочка превратилась в мученицу, и притом мученицу любви. До этой свадьбы она была женщиной не слишком молодой, чтобы вызывать рыцарское рвение у других молодых кавалеров. Леди Арабелла Стюарт была радушно принята при дворе. Мне не правится этот брак. А что, если у них будут дети?
– Ваше величество сделали это невозможным, разлучив влюбленную парочку.
– Ты пытаешься успокоить своего старого болтуна. И у тебя это получается, Робби. А теперь дай взглянуть на письмо принцу, которое ты составил. Боюсь, ему не понравится мое предложение, но мы должны найти ему жену поскорее, и я не вижу, почему бы не найти ее в Испании или во Франции.
– Это будет отличный шаг, ваше величество. Ведь гораздо легче примириться со страной, породнившись королевскими семьями.
– Это верно. Давай письмо, мальчик!
Яков прочитал письмо, и его лицо расплылось в довольной улыбке.
– Изложено аккуратно, Робби. Да-да, благослови тебя Бог, мальчик! В тебе все-таки есть что-то от писца! Я бы сказал, даже от поэта. Кратко и по существу. Вижу, ты хорошо усвоил свои уроки. Ты будешь мне полезен, Робби.
Яков не задал очевидного вопроса, поскольку знал на него ответ. Ведь Роберт признался бы, потому что не умел лгать.
Мальчик наконец-то нашел решение. Яков не хотел знать, кто написал это письмо. Достаточно того, что работа сделана прекрасно. Роберт нашел человека, который будет работать за него и оставаться в тени.
* * *
Принц Уэльский держал двор в Оутлендском дворце. Ему нравилось жить там во дворце со своей сестрой Елизаветой, и их двор резко отличался от двора их родителей.
Генрих пользовался репутацией серьезного молодого человека – он не выносил грубых шуток, которые были характерны для двора его отца. Не то чтобы Яков приветствовал их, но его фавориты предавались им с таким смаком, а поскольку ему нравилось, когда они получали удовольствие, то и он присоединялся к общему веселью. Идеал Генриха состоял в том, чтобы иметь двор, где могли бы обсуждаться серьезные дела и где не было бы места шуткам. Он очень хотел избавить сэра Уолтера Рэли от тюрьмы. Иногда Генрих даже немного сердился на своего друга, который частенько производил впечатление, будто ничуть не сожалеет о своем заключении. Как в противном случае, вопрошал Рэли, ему бы удалось посвящать необходимое время написанию мировой истории, которую он хотел посвятить принцу Уэльскому?
При дворе короля многое происходит не так, как надо, говорил Генрих себе и Елизавете.
– А теперь они хотят устроить мою женитьбу на католичке, – жаловался он. – Я этого не перенесу! Ты знаешь, что наш отец взял Карра в секретари и я от него получаю письма?!
– Никогда не думала, что он настолько образован, чтобы уметь писать письма.
– Оказывается, образован. И умеет сочинять цветистые послания.
– Значит, мы просто не подозревали в этом молодом человеке таких качеств.
– Я ненавижу его и всю его породу!
Елизавета улыбнулась:
– Я не могла удержаться от смеха, когда ты ударил его по спине теннисной ракеткой.
Генрих рассмеялся вместе с ней:
– Меня снедало желание убить его.
– Однако он, похоже, не затаил злобы.
– Кто может сказать, что таится под этой красивой внешностью?
– Ну давай забудем о нем, Генрих, и подумаем о бале, который даем сегодня вечером. Юная леди Эссекс так искрение просила приглашения, что я не могла ей отказать.
Генрих отвернулся и посмотрел в окно. Он не хотел, чтобы его сестра увидела, как вспыхнуло его лицо.
– Она очень молода… слишком молода, – буркнул он.
– О нет, Генрих! Ей шестнадцать.
– И уже замужем, – продолжал Генрих. – А где ее муж?
– Их поженили детьми. Они еще не жили вместе, – улыбнулась Елизавета. – А глядя на нее, я бы сказала, что давно пора.
– Какой у тебя опыт в подобных делах?
– Дорогой Генрих, есть вещи очевидные, и не нужно никакого опыта, чтобы это понять.
Елизавета заговорила об Арабелле. Она жалела свою родственницу, и Генрих тоже. «Если бы я был королем, – думал он, – не позволял бы себе волноваться из-за других претендентов на престол». Право его отца на царствование было гораздо обоснованнее, и Генрих был уверен, что народ не намерен посадить на трон Арабеллу. Ужас, который отец питал к заговорам, заставляет его так нервничать.
Генрих высказал это Елизавете, по на самом деле он думал вовсе не об отце и Арабелле. Он размышлял, не потанцевать ли вечером с леди Эссекс.
* * *
Королевский дворец развлечений, Оутлендс, располагался неподалеку от берегов Темзы. Он был выстроен в форме двух четырехугольников и имел тройную ограду, а его сады были просто великолепны. Когда Франсис миновала привратницкий дом с навесными бойницами и посмотрела на угловые башни и массивные эркеры, она решила, что в этом дворце принц Уэльский станет ее любовником.
С ней была Дженнет. Франсис выбрала эту девушку своей самой доверенной служанкой. Она могла бы найти других, более подобострастных, но дерзость Дженнет, которая всегда была завуалированной и только в редких случаях давала о себе знать, правилась Франсис. Эта девушка знала о таких вещах, которые, как подозревала Франсис, могли бы ей пригодиться в будущем. Между ними возникла невидимая связь. С Дженнет Франсис говорила более свободно, чем с кем-либо еще. Она была уверена, что Дженнет сохранит ее секреты. У Франсис часто возникало чувство, что если Дженнет принадлежала бы к ее кругу, то была бы очень похожа на нее, а если бы Франсис сама родилась в такой семье, как Дженнет, то стала бы такой, какая она теперь.
Служанка, к примеру, знала о надеждах Франсис в отношении принца Уэльского. И ее ничуть не смущало, что молодая девушка, будучи замужем за одним мужчиной, который так и не стал ее мужем, стремится стать любовницей другого. Дженнет производила впечатление, что она здесь для того, чтобы выполнять все желания своей хозяйки, и, что бы пи пожелала Франсис, она считала естественным и разумным.
Пока служанка помогала ей одеваться на бал, Франсис критическим взглядом смотрела на собственное отражение в зеркале. Дженнет, потупив взгляд, заверяла свою хозяйку, что та никогда прежде не выглядела лучше.
