Мальчики засмущались, знакомясь с новым человеком да еще в воде. Милые дети. Примерно семи и восьми лет, предположила Шарлотта, чуть старше Генри. Проказливо улыбаясь, они поклонились Шарлотте, как велела им мать, и, не поднимая головы, как ожидалось, мальчики нырнули в воду.
— Они неисправимы, — заулыбалась миссис Гастингс, задорно глядя на Шарлотту.
Та расхохоталась, юные джентльмены вынырнули рядом с ней, сияя улыбками и полагая, что они необыкновенно умны.
— О да, вы очень развиты для своих лет! — воскликнула Шарлотта, легонько постучав кончиками пальцев по головам мальчиков. Этого оказалось достаточно, чтобы они, притворившись, будто получили смертельный удар, снова исчезли под водой.
— Я люблю Брайтон, — сказала миссис Гастингс. — Мы прекрасно отдыхаем здесь каждое лето.
Она зашла в воду поглубже и принялась потихоньку плескаться. Шарлотта поняла, что эта дама часто приводит своих сыновей на море, потому что нос, щеки и подбородок у нее порозовели под солнцем.
Миссис Гастингс чувствует себя очень непринужденно, подумала Шарлотта, а сможет ли она когда-нибудь оставаться сама собой в окружении этих людей? Сейчас она была такой же, как в Эмберли-парке. Миссис Гастингс излучала безмятежность, которой не ощущала Шарлотта, по крайней мере, пока. Возможно, если она когда-нибудь счастливо выйдет замуж, станет матерью и хозяйкой собственного дома, в ее душе тоже поселятся умиротворение и покой. Она надеется на это.
Но ведь должна быть любовь, подумала она и почувствовала боль в сердце, словно его кольнули булавкой. «Он любит ее», — услышала она голос Селины. Неужели Стоунлей действительно любит эту замужнюю женщину?
— Кто этот маленький мужчина, который зовет вас, мисс Эмберли?
Шарлотта настолько погрузилась в свои мысли, что не слышала ничего вокруг. Она проследила за взглядом миссис Гастингс и увидела Генри на верхней ступеньке ближайшей купальни. Он что-то кричал и размахивал руками.
— Это мой сын, — не подумав, сказала Шарлотта.
— Ваш сын? — У миссис Гастингс округлились ее прекрасные миндалевидные глаза.
— Нет, не сын, — ответила Шарлотта, смеясь и недоумевая, почему она так странно обмолвилась. — Это мой брат. Я невольно считаю его своим сыном, потому что забочусь о нем всю его жизнь. Наша мать умерла, когда он родился.
— Понимаю, — сочувственно кивнула миссис Гастингс.
Она попросила своих мальчиков поплыть к той купальне и вернуться вместе с братом мисс Эмберли. Задание ее сыновья восприняли с восторгом.
К тому моменту, когда мальчики вернулись уже втроем, они стали лучшими друзьями и договаривались назавтра встретиться здесь же.
— Надеюсь, вы теперь будете регулярно принимать морские купания, — сказала миссис Гастингс, и ее выразительные глаза задержались на лице девушки. — Буду счастлива познакомиться с вами поближе.
Шарлотте было очень приятно, хотя, скажи ей кто-нибудь пять дней назад, что она будет дружески разговаривать с женщиной, вызывающей особый интерес Стоунлея, она просто рассмеялась бы. В то же время она сомневалась в правильности предположений Мод и Селины. Беседуя с миссис Гастингс, Шарлотта почувствовала, что та очень любит своего мужа, а Стоунлею она — друг, и не более того. Девушка ответила:
— Думаю, если предоставим Генри свободу, то станем проводить все дни на пляже. Меня же вода, солнце и ветер бодрят и радуют. И я охотно последую желаниям брата. Вы очень добры ко мне, чужой в Брайтоне, миссис Гастингс. Значит, до завтра?
— До завтра, — подтвердила ее новая приятельница, подгоняя своих мальчиков легкими шлепками, и они поплыли к стоявшей в нескольких ярдах от них купальне.
15.
На протяжении последующих трех дней Шарлотта каждое утро проводила в купальне уже привычный приятный час, наслаждаясь обществом Генри, миссис Гастингс и двух ее бойких мальчиков. Скованность как рукой сняло, она плавала вместе со всеми, резвилась на волнах и чувствовала себя как в детстве — легко и свободно.
После купания Шарлотта прощалась с друзьями и вместе с Генри шла в «Касл Ин» завтракать. И это утро обещало быть таким же приятным, как и два предыдущих. Шарлотта с аппетитом ела, а Генри с трудом проглотил кусочек свежего хлеба. Движение на узкой, изогнутой дорожке, ведущей от гостиницы к конюшням, захватило все его внимание. Без сомнения, для него не было большего удовольствия, кроме игр в воде, чем смотреть, как приезжают и отъезжают кареты — на Льюис, на Лондон.
— Шарли, я хочу быть кучером, когда вырасту! Ты только посмотри на этих красивых лошадей! И как кучер держит вожжи, как правит ими.
Генри заворожено смотрел на великолепную темно-бордовую с черным карету, покатившую под возгласы кучера. Белокурые вьющиеся волосы Генри были еще влажными после утреннего купания, а на тонкой шее мелкой пылью лежала высохшая морская соль. От его дыхания на стекле, к которому мальчик прижался носом, образовалось туманное пятнышко.
— О-о-ох, — с глубоким удовлетворением выдохнул он.
Шарлотта усмехнулась.
— Ешь яйца, дорогой, иначе ты никогда не вырастешь достаточно сильным, чтобы справиться с такой упряжкой.
— Я уже сильный! — возразил он, сгибая руку в локте. — Так делают борцы! Мне показал Уильям.
За спиной Шарлотты раздался низкий мужской голос, заставив ее вздрогнуть:
— Вы говорите про Уильяма Гастингса, не так ли, молодой человек?
— Э… э, да, сэр! — ответил Генри, растерявшись и покраснев. — А как вы догадались?
Шарлотта подняла глаза и увидела двух мужчин у своего стола. Один был в военной форме, а второй — в синем фраке, алом жилете и черных брюках до колен.
— Лорд Стоунлей, — произнесла Шарлотта. — Как поживаете?
Она посмотрела на второго мужчину, заговорившего с Генри. Перехватив ее взгляд, тот почтительно поклонился ей. Извиняется за вмешательство, подумала Шарлотта.
— Очень хорошо. Могу ли я представить вам моего исключительно невоспитанного друга, полковника Гастингса?
— Разумеется, можете, — отозвалась Шарлотта.
Лорд Стоунлей повернулся к полковнику:
— Мисс Эмберли из Эмберли-парка.
— Очень рад нашему знакомству, мисс Эмберли, — произнес полковник Гастингс.
— Как поживаете, сэр? Могу ли и я представить вам моего брата Генри?
Шарлотта потянула мальчика за рукав бархатной куртки, чтобы оторвать его от окна, за которым неожиданно опрокинулся легкий открытый экипаж. Понимая, что должен поздороваться как можно вежливее, Генри поднялся.
— Да знаю я! — отмахнулся он от сестры и отвесил обоим мужчинам по вежливому поклону.
