Каролина вздохнула и наморщила лобик.
– Но ведь Сара, насколько мне известно, дочь маркиза и в Лондоне еще недавно. Не кажется ли тебе, что он рискует погубить ее репутацию, оказывая ей чрезмерное внимание? На Шея это не похоже…
– Разумеется, это не в его правилах, – усмехнувшись, сказала Элеонора. – Тем более нам следует разобраться в этой истории.
Она подала кучеру Доусону знак трогать, и он повез их обратно домой, пока не хлынул ливень.
– Себастьяну мы ничего не скажем, – заговорщицки шептала Элеонора Каролине. – Иначе он обязательно вмешается в это дело и все испортит. А мне хочется посмотреть, как будут развиваться события без его участия.
– Ты считаешь, что он ничего не узнает?
– Да, если только сам Шарлемань ему не проболтается.
– Как интересно! – Глазки Каролины засверкали.
– Толи еще будет! – многозначительно проговорила Элеонора.
Велев кучеру объехать вокруг Гайд-парка, Шарлемань по ходу движения показывал Сарале исторические места и добавлял от себя комментарии. Тем самым он пытался отвлечь ее внимание от сделки с шелком, однако постепенно убедился что все меньше думает о коммерции, то и дело любуясь своей обворожительной спутницей. Прежде с ним не случалось ничего подобного. Не говоря уже о том, чтобы он подарил деловой сопернице рубин.
Внезапно Сарала похлопала его ладонью по колену и спросила:
– А что это такое?
Он вздрогнул и, поморгав, ответил:
– Кенсингтонский дворец. Когда-то он был главной резиденцией королевской семьи.
– Какое грандиозное сооружение! А кто там живет теперь?
– Это зависит от времени года. – Шарлемань загадочно улыбнулся. – В настоящее время – герцогиня Кентская с дочерью – принцессой Викторией. Если желаете, мы совершим по дворцу небольшую экскурсию.
– Нет, ни в коем случае! Как можно их беспокоить? – изумилась Сарала. – Неужели вы с ними настолько близко знакомы?
Такой вопрос мог задать ему только человек, либо не живущий в Лондоне, либо только недавно приехавший в него.
– Мы с ними дальние родственники, – небрежно ответил Шарлемань и спросил: – Вы виделись этим утром со своей матушкой?
Она с подозрением прищурилась:
– А почему вы спрашиваете? Вы думаете, что мне нужно получать ее одобрение на каждую проведенную сделку?
Подавив улыбку, Шарлемань дотронулся кончиком указательного пальца до мочки ее левого уха.
– Нет, я имел в виду другое, а именно – ваши серьги.
Словно бы случайно, он коснулся ее румяной щечки и тотчас же отдернул руку. Кожа ее была нежной, словно дыхание теплого лета.
Сара прикрыла уши ладонями и сердито спросила:
– Чем они вам не нравятся?
– Они прекрасны! И вам к лицу эти аметистовые серьги. Просто я подумал, что раз уж ваша матушка решила переделать ваше имя на английский манер, то она должна была бы и попытаться минимизировать признаки влияния на вас иностранной культуры. Разве я не прав?
– Вы правы, милорд, мама не одобрила бы то, что я надела эти серьги. Но их подарил мне мой близкий друг. И раз уж мы заговорили о подарках, то я должна вам сказать, что не могу принять от вас ожерелье с рубином.
– Почему? – спросил Шарлемань, удивленный ее причудливой логикой. – Оно вам не приглянулось?
– Нет, причина вовсе не в этом. Мы с вами едва знакомы. Вдобавок мы…
– А где ожерелье, собственно говоря? – перебил ее Шарлемань. – Вы захватили с собой кошелек?
Сарала слегка отодвинулась от служанки, словно бы это могло помешать ей слышать каждое сказанное ими слово.
– Позвольте мне закончить! Я хотела вам напомнить, что мы соперники по коммерции. С какой стати вы мне это подарили?
Она раскрыла сумочку и достала из нее бархатный мешочек.
– Чтобы выразить вам свое восхищение! – воскликнул Шарлемань.
Сарала вернула ему подарок, однако спросила:
– Только это?
– Да, к нашим коммерческим делам это не имеет отношения!
Сарала выхватила мешочек с драгоценностью у него из рук и, взяв его за цепочку двумя пальцами, высунула руку в окно, воскликнув:
– В таком случае, милорд, я вправе его выбросить?
– Вышвырнуть рубин? – У Шарлеманя перехватило дух. Он прокашлялся и сказал, распрямляясь: – Пожалуй, вы вправе поступить с этой безделицей по собственному усмотрению. Жаль будет, конечно, что такую изящную вещь кони втопчут копытами в грязь.
Сарала положила мешочек к себе на колени.
– Странно, что вы не поскупились подарить ее мне, зная, что рубин стоит дороже всей партии шелка, и вдруг вам стало жалко, когда я вознамерилась кинуть ваш подарок под колеса кареты. Короче говоря, я рассматриваю эту «безделицу» как своеобразную взятку и решительно отказываюсь ее принять!
– Признайтесь, что ожерелье вам понравилось, – с задумчивым видом проговорил Шарлемань. – По-моему, оно будет чудесно смотреться на вашей шее.
– Естественно! Но я не стану его носить, чтобы не вызвать у людей ненужных вопросов. А также потому, что не хочу чувствовать себя обязанной дешево продать вам этот шелк. И уж тем более я не надену его, если вы надеетесь расплатиться своим подарком за всю партию. Лучше заберите его! – Она запустила в него мешочком.
– Поверьте, миледи, я думал исключительно о том, как великолепно это ожерелье будет выглядеть на фоне вашей нежной кожи, – солгал Шарлемань.
В действительности он желал выяснить ее отношение к такого рода подаркам. Его интересовало, смягчит ли рубин ее сердце, пойдет ли она ему на уступки в их торге о цене шелка и позволит ли продолжать ухаживания. И своей цели он добился. Сарала рассмотрела его подарок всесторонне, под различными углами, и не горела желанием оставить драгоценный камень у себя, даже если он и стоит вдвое больше шелка. Такая ее позиция его разочаровала и спутала ему все карты. Он вновь недооценил ее и был этим огорчен, однако виду не подал.
– Но если ожерелье вам приглянулось, – наконец промолвил он, – то почему бы вам не оставить его себе?
– Нет! Это исключено! – воскликнула Сарала. – Я не приму от вас этого подарка, даже если вы поклянетесь, что он никоим образом не повлияет на наше деловое соперничество. Или станете меня уверять, что такой пустяк вам вполне по карману. Я решила не продавать эту партию шелка за цену меньшую, чем шесть тысяч фунтов стерлингов, милорд! Она вперила в него взгляд своих изумрудных глаз.
– Что? Я не ослышался? Вы сказали «шесть тысяч»? Но я ведь уже заверил вас, что не собирался вас подкупить! В чем же тогда дело?
– А в том, милорд, что у меня складывается впечатление, что вы задумали поволочиться за мной! – выпалила Сарала.
Он сделал глубокий вдох, сосчитал до пяти и только тогда спросил:
