Словно обидевшись за то, что Рори уделяют слишком много внимания, Жани слезла со стула и подошла к герцогу.
— Дедушка, я хочу пойти с тобой, — заявила она. — Я тоже хочу стрелять.
Герцог поднял ее и посадил себе на колено.
— Леди не стреляют, — твердо ответил он.
— Значит, я — исключение, Келвин, — ввернула герцогиня с другого конца стола.
— Могу сообщить тебе, что я превосходно стреляю как из ружья, так и из пистолета!
Она сказала это столь резким и агрессивным тоном, что некоторые гости удивленно взглянули на нее.
Герцог ничего не ответил, и она не преминула продолжить:
— Мой муж довольно старомоден: он считает, что женщина должна ограничить себя шитьем и вязанием. Я же всегда умела ловить рыбу не хуже моих братьев, стрелять, как они, если не лучше, и, уж конечно, превосходила их в верховой езде!
Пепита понимала, своим хвастовством она хотела привлечь внимание к себе, раздраженная благосклонным отношением герцога к своим внукам.
— Сожалею, герцогиня, но я тоже не люблю, когда женщины стреляют, — заметил кто-то из гостей. — Я старомоден, как Келвин.
— Когда вы будете гостить у нас в следующем году, — не унималась герцогиня, — я буду на охоте рядом с вами и докажу вам — женщина зачастую не уступит мужчине даже в том, что вы считаете исключительно мужским делом.
Герцог рывком поднялся со стула.
— Мы отправляемся через пять минут, отчетливо произнес он. — Поспеши и приготовься, Рори, или я уйду без тебя!
Рори, в ужасе от подобного предупреждения, выскочил из комнаты, и Пепита торопливо последовала за ним.
Жани держалась за руку деда.
— Когда ты вернешься, дедушка, — сказала она, — ты принесешь мне веточку белого вереска, которая приносит счастье? Но ты должен сорвать ее сам, Фергюс говорит, что в белом вереске от вождя Мак-Нэирнов — самые сильные чары.
Гости рассмеялись, а один из них сказал:
— Я думаю, ты не откажешь в такой просьбе, Келвин, хотя большинство» чародеек «, которыми ты увлекался в прошлом, потребовали бы от тебя орхидей.
Спохватившись, видимо, что оказался несколько несдержанным в присутствии герцогини, он зачастил:
— Я должен поспешить, дабы не заставлять вас ждать, ведь это непростительный грех — сдерживать залпы наших ружей!
Жани все еще ждала ответа герцога, и он, посмотрев на нее со своей огромной высоты, промолвил:
— Я постараюсь найти тебе веточку белого вереска, а если не найду, то принесу перо для твоей шляпки.
— Лучше и то, и другое, дедушка, — заключила Жани.
Гости вновь принялись подтрунивать над герцогом, когда выходили из столовой и спускались по лестнице.
Герцогиня продолжала сидеть неподвижно на своем месте в конце стола, но выражение на ее бесцветном лице способно было напугать Пепиту, если б она его видела.
Утром у Жани были уроки, затем Пепита гуляла с ней до ленча за воротами парка, и они бродили вдоль края утесов, возвышавшихся над морем.
В скалах когда-то вытесали ступени.
По ним, как по извилистым тропинкам, легко можно было спуститься на пляж.
Но как раз выдалось время прилива, волны подступали к нижним ступеням у моря, разбиваясь о скалы, и Пепита не позволила Жани спуститься вниз.
— Мы пойдем туда, когда кончится прилив, — пообещала она, — и поищем раковины. Я помню, твой папа рассказывал: когда он был маленьким мальчиком, он находил очень красивые ракушки на этом берегу.
— Я тоже хочу найти ракушки, — сказала девочка.
— Мы найдем много ракушек, — заверила ее Пепита, — и тогда я сделаю тебе из них ожерелье.
— Оно будет красивое! — воскликнула Жани. Она приплясывала от радости на краю утеса;
Пепита схватила ее и увела.
— Не подходи слишком близко к краю, маленькая, — наказала она. — Обрывы очень опасны.
Приближалось время ленча, и они вернулись в замок.
В дальнейшем день также проходил спокойно.
К чаю собралось немало гостей, ночевавших в замке, а также новых приглашенных, и чаепитие было бы интересным для Пепиты, если б она постоянно не ощущала враждебность герцогини.
У нее было такое чувство, — хоть она пыталась уверить себя, что это ей только кажется, будто враждебность постоянно возрастает.
Когда герцогиня смотрела на нее, — пусть это было не часто, — у девушки возникало ощущение, что она желает ей смерти.
» У меня разыгрывается воображение «, — одергивала она себя.
И в то же время интуиция подсказывала ей: ненависть герцогини такая яростная и неистовая, что сопоставима разве лишь с инстинктами дикого зверя.
» Очень плохо для герцогини испытывать подобные чувства, вынашивая ребенка «, — подумала Пепита.
Она вспомнила, как ее сестра говорила: когда она готовилась к рождению Рори, а затем Жани, она всегда старалась думать о прекрасном и отгоняла всяческое недовольство и раздраженность, чтобы они не подействовали на неродившегося ребенка.
— Еще древние греки верили в это, — утверждала Дениза, — и я уверена, они были правы. Мы формируем характер наших детей задолго до их рождения, и я хочу, чтобы мои дети были такими же утонченными, деликатными и любящими, как их отец.
При этом сестра улыбалась Алистеру, а он заметил:
— Такими, как ты, моя дорогая. Кто более совершенен во всех отношениях, нежели ты?
Они смотрели друг на друга, забыв о присутствии Пепиты, и, когда сестра повернулась к мужу и прошептала ему что-то, она выскользнула из комнаты.
Ей трудно было представить более счастливую пару.
Их радость от пребывания вместе, казалось, освещала весь дом как солнечным светом, исходившим не с неба над ними, а от них самих.
» Я хочу чувствовать то же «, — мечтала Пепита.
Она знала теперь, существует лишь один человек, который может вызвать в ней такое же чувство, — тот, о ком она думала с первой минуты на шотландской земле.
Один лишь взгляд на Торквила, сидевшего за другим концом стола, заставлял ее сердце совершать странные кульбиты в груди.
Она не смотрела в его сторону, зная, что любовь безошибочно обнаруживается по глазам человека; если бы кто-нибудь перехватил взгляд между ними, то сразу догадался о их чувствах.
Вечером после ужина Пепита ощутила сильное желание вновь подняться на сторожевую башню, но понимала, что этого не следует делать.
» Я должна думать о Торквиле, — размышляла она. — Если герцог вышлет меня, я смогу как-то устроиться, но для него это означало бы крах всего жизненного уклада, без которого он не представляет своего существования.
Она узнала от миссис Сазэрленд, — которая слыла неисправимой сплетницей, что замок Торквила великолепнее и намного древнее замка герцога.
Он служил оплотом Мак-Нэирнов и не раз противостоял атакам викингов, а также выдерживал осады противоборствующего клана.
