Мужчина закрыл лицо руками, словно пытаясь отгородиться от действительности, а когда открыл, разочарованная толпа начала расходиться. Эсму не привели на площадь, и казнь не состоялась.
Тарика била дрожь. Где она, что с ней?! Все течет до назначенного Аллахом предела, но где же он, этот предел? Ни один волос не упадет с человеческой головы без его ведома, но значит ли это, что он судит только виновных?!
Девушка очнулась на соломенной подстилке, той самой, на которой Таир и Мариам обретали недолгое счастье в любовных утехах.
— Как ты? Жива? — с легкой улыбкой спросил Эсму Таир.
Девушка не сразу смогла понять, жива ли она. А поняв, что жива, не знала, радоваться этому или нет. На свете существовала сокрушительная темная сила, способная исподволь проникать в человеческую жизнь. Эсма невольно стала жертвой этой невидимой стихии, превратилась в существо, вслед которому улюлюкают на улицах, в которое бросают грязью.
— Где я?
— В моем доме, если это место можно так назвать.
— Зачем ты меня спас? — прошептала девушка.
— А ты предпочла бы, чтобы тебе разбили камнями голову? — усмехнулся Таир.
Он смотрел на Эсму и с удивлением думал о том, что жизнь этой, еще несколько дней назад совершенно недоступной для него женщины находится в его руках.
Девушка отвернулась к стене и глухо произнесла:
— Тебе неизвестно о том, что со мной произошло!
С самого детства Таир видел и знал мир всяким — как тяжелым и мрачным, так легким и светлым — и понимал, сколь хрупки и ненадежны его ценности, но он чувствовал, что для Эсмы такие вещи, как совесть, долг, вина, имеют особое значение, а потому ответил:
— Я уверен, что ты невиновна.
Девушка молчала, и тогда он добавил:
— Не думай об этом. Лучше я принесу тебе поесть.
Таир вышел из хижины и с невольной тоской огляделся вокруг. Вопиющая нищета этого места буквально била в глаза, грязь лезла изо всех дыр, а что до наглости, разврата, подлости его обитателей, то ей не было предела. Дни, недели и годы его жизни в этом мире летели, как пыль над дорогой, и от них не оставалось ничего.
Как назло, навстречу Таиру попалась Мариам и, сразу вцепившись пальцами в его одежду, заглянула в глаза.
— Я слышала, ты привел к себе женщину! Кто она такая?
Юноша попытался отмахнуться.
— Потом объясню.
— Что значит потом? Ты с ней спал?
— Не спал и не собираюсь, — отрезал Таир и, подумав, добавил: — Эта женщина не для меня.
Он хотел пойти дальше, но Мариам не отступала.
— Только Аллах знает, кто кому предназначен. Иногда он отзывается на молитвы смертных, а иногда — нет.
Девушка смотрела на Таира так, будто ждала, что он спросит, о чем она молила Бога, но юноша не поддался на уловку.
— Послушай, — сказал он, — мне надо ее накормить. Будет больше пользы, если ты принесешь миску похлебки и лепешки.
Глаза Мариам сузились, и она топнула ногой.
— Эта женщина не может здесь оставаться!
— И не останется.
— Когда она уйдет?
— Это зависит от того, знает ли она, куда ей идти.
— Пообещай, что не дотронешься до нее даже пальцем!
Таир криво улыбнулся и хотел ответить, что сроду не давал обещаний, однако в глазах Мариам было нечто такое, что заставило его сдержаться.
— Она мне не нужна, а я не нужен ей. Мы люди из разных миров. Между нами нет и не может быть ничего общего, — нехотя промолвил он и коротко рассказал о том, что случилось с Эсмой и почему он ее выручил.
— Юсуф о ней знает? — осведомилась Мариам, когда юноша вновь собрался уйти.
Таир резко обернулся к ней. Его лицо потемнело, а взгляд сделался жестким.
— Только попробуй рассказать Юсуфу!
— Боишься, что он заставит ее работать так, как работаю я? — презрительно произнесла девушка. — Что она осквернит свое белое тело, запачкает нежные ручки?
В ее словах были вызов и упрек, и Таир знал, что она права. Он никогда не защищал ее от Юсуфа. И не защитит. С тех пор как умерла его мать, Таир думал только о себе.
И самое страшное, что ему не было стыдно за это.
Утром Эсма проснулась в другом настроении. Ночной отдых и свет наступившего дня придали ей сил. Таир принес девушке воду для умывания в давно не чищенном, позеленевшем медном кувшине, пахнущие дымом лепешки и сказал:
— Ты не можешь здесь оставаться. Тебе есть куда пойти?
— Ты достанешь мне покрывало?
— Да. И провожу тебя, — промолвил Таир, нетерпеливо поглядывая на девушку.
— Я думаю пойти к родителям. К отцу.
Он покачал головой.
— Только не туда!
Эсма вскинула отрешенный взгляд.
— Почему?
— А ты подумала о том, что тебя станут искать? Ты избежала казни, но приговор никто не отменял. Мне кажется, в первую очередь слуги правосудия отправятся в дом твоего отца и будут ждать тебя там!
У нее задрожали руки.
— Тогда куда мне идти?
— У тебя есть сестра или, быть может, близкая подруга?
Девушка глубоко вздохнула, и ее лицо порозовело.
— Да. Я пойду к Гайде. Она мне поможет.
На лице Таира читалось облегчение. Ему явно не терпелось вернуться к прежней жизни, в которой Эсме не было места.
— Жди меня здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Когда Таир ушел, Эсма совершила намаз. Она молилась истово, ревностно, словно давно ставший привычным ритуал являлся залогом возврата в прошлое.
Поднявшись с колен, она увидела незнакомую девушку. Та стояла на пороге хижины и разглядывала Эсму недоверчивыми и недобрыми темными глазами.
— Откуда ты взялась? Почему у тебя обрезаны волосы? Изменила мужу? Видно тебе не привыкать бегать за чужими мужчинами!
В ее голосе была такая злоба, что Эсма невольно отпрянула.
— Я уйду, сегодня же уйду, — прошептала она, страдая от унижения.
— Да, уходи! Убирайся отсюда, если не хочешь лишиться остатков волос и следов своей чести!
Выпалив это, Мариам повернулась и ушла, а несчастная девушка упала на подстилку. Она дышала часто и прерывисто, как в агонии; Эсме казалось, что у нее вот-вот остановится сердце. Правда, сказанная незнакомкой, была груба и невыносима, как и все, что ее окружало.
Вскоре вернулся Таир с покрывалом. Эсма не спросила юношу, чье это покрывало и где он его взял, как не стала рассказывать о приходе незнакомки. Девушка думала только о том, как бы поскорее покинуть это место.
Они быстро прошли мимо целого ряда ужасающе ветхих хижин, которые, казалось, могли разлететься от порыва ветра. Узкие проходы были завалены нечистотами, в воздухе витали запахи отбросов, скверной еды, горького дыма и вкрадчивого, сладковатого аромата каких-то дурманящих веществ. Что до попавшихся навстречу человеческих существ, то Эсме никогда не пришло бы в голову назвать их людьми.
