Ехали они медленно, с частыми остановками, чтобы Симон мог передохнуть, — дорога, по которой прошли две армии, была в безобразном состоянии.
Прибыв в Брюссель, они узнали, что Наполеон отрекся от престола и союзные армии двигались на Париж.
— Однако ты останешься здесь, — решительно сказала Жоржи, увидев засветившийся интерес в глазах Симона.
Он не стал возражать, понимая, что в целом война закончилась. Теперь дело в свои руки возьмут политики. Еще не изгладились из его памяти утомительные дискуссии в Вене, и все более заманчивым казалось возвращение в его дом в Йоркшире.
— Как ты относишься к тому, чтобы на месячишко съездить в Йоркшир, пока по Франции все еще маршируют армии?
— Если ты считаешь, что в твоей семье не будут возражать…
— При чем здесь семья?
— Ну хорошо, — улыбнулась Жоржи. — Йоркшир — это звучит очень привлекательно.
— Ты хочешь, чтобы ребенок родился в Лионе?
— Да, если в стране будет мир. Рождение ребенка будет означать своего рода возрождение моей семьи.
— Мы посмотрим, как будут развиваться события, и, если станет возможно, отправимся в Лион.
— Ты во всем идешь мне навстречу.
— Мне доставляет удовольствие делать тебе приятное.
Жоржи догадалась по его тону, что именно он имеет в виду.
— Даже и не думай! Ты еще полностью не поправился.
— Позволь мне самому судить об этом, — с улыбкой возразил Симон.
Жоржи некоторое время изучающе смотрела на него.
— Я не уверена, что ты достаточно благоразумен, чтобы судить об этом.
— Если бы я был слишком благоразумен, я бы не встретил тебя, — добродушно проворчал Симон. — Есть свои плюсы и в неблагоразумии. — Он приподнял черные брови и добавил: — Уважь меня, любимая. Ведь прошло уже столько времени.
— Я знаю. — Жоржи вдруг ощутила сладостные токи в теле. — Но, милый… ты и в самом деле чувствуешь в себе достаточно сил?
— Если я потеряю сознание, приведи меня в чувство поцелуем.
Однако Симон сознания не потерял. Он оказался обольстительно здоровым, и вскоре Жоржи почувствовала накат волны ошеломительно-сладостного оргазма.
После нескольких оргазмов, когда она наконец почувствовала себя удовлетворенной, Симон скатился с нее и, лежа на спине, сказал:
— Может, тебе будет интересно заглянуть под свои подушки?
Жоржи сумела лишь томно приподнять ресницы.
— Чуть позже, — шепотом сказала она.
— Тебе это понравится.
— В такой же степени, как нравишься мне ты? — пробормотала она и, улыбаясь, повернула к нему голову.
Симон хмыкнул:
— Нет, но все равно понравится.
Заглушив стон, ибо у нее не было сейчас сил даже пошевелиться, она запустила руку под подушку и достала оттуда изящную кожаную шкатулку.
— Этого не следовало делать, — прошептала Жоржи.
Симон лишь улыбнулся в ответ.
— Симон! — воскликнула она, открыв шкатулку и обнаружив там великолепные бриллиантовые серьги и ожерелье. — Да они просто восхитительны!
— Я обещал их тебе в Вене. У меня такое ощущение, что это я выиграл твое пари.
— Мы оба выиграли.
— Выиграли мы все трое, — поправил Симон и погладил Жоржи по слегка наметившемуся животу. — Я счастливейший из мужчин.
— Да, — тихо проговорила она и придвинулась к Симону поближе, размышляя о тех случайностях, которые привели к их встрече, о благосклонной фортуне и об ангелах-хранителях, которые следовали за ним близ Ватерлоо. — Судьба была добра к нам. И теперь мы едем домой.
— Хорошо бы теперь судьба позаботилась о моих противных родственниках! — усмехнулся он.
— Хочешь, чтобы я защитила тебя? — пошутила Жоржи. — Моррис, я думаю, подтвердит, насколько я безжалостная.
— Ах, ты, моя защитница и спасительница!
— С этого момента, милорд, вы можете чувствовать себя в полной безопасности, — игривым тоном заявила Жоржи.
Он так себя и чувствовал, но дело было не в каких-то страхах, а в любви, о существовании которой он еще недавно даже не подозревал. И он готов был благодарить любых богов, судьбу и любые таинственные силы, которые помогли ему найти свое счастье.
— Спасибо, моя любимая Жоржи, — также шутливо проговорил он. — Пребывание под защитой леди повышает возможности очаровывать. Ты теперь все будешь мне позволять? — нахально спросил он.
— Какая дерзость, Map! Ты меня обижаешь. — Однако на ее лице сияла улыбка.
— Каким образом ты хотела бы оказаться обиженной мной в следующий раз? — шепотом спросил он.
— Удиви меня.
Он улыбнулся. Подобная свобода действий была ему по душе.
— Во-первых, — негромко проговорил он, — тебе нужно надеть ожерелье и серьги…
одно вместо другого (лат.). — Здесь и далее примеч. пер.
