Взгляд Дэлласа скользнул мимо Дункана по каменным стенам. В глазах его вспыхнул огонь плохо сдерживаемой ненависти.
– Я хочу, чтобы Макдугаллы горько пожалели о том, что у них когда-то зародилась мысль завладеть Мэри Росс.
Согнувшись под тяжестью вязанки дров, Дэллас вошел в Инверлок. Едва ли кто из прохожих обратил внимание на согбенного дровосека, а те, кто его заметил, скорее всего подумали, что дрова предназначены для каминов замка. Впрочем, едва ли кто-нибудь его заметил: слишком холодно сейчас на дворе, чтобы смотреть по сторонам.
Дэллас всего два раза опускал вязанку на землю: на мосту и потом у навесной решетки ворот. Рукоять меча больно билась о его бок, и Дэлласу пришлось укрепить перевязь, чтобы случайно не обнаружилось его оружие. Сердце его колотилось в предвкушении опасности. Это даже радовало его, потому что позволяло чувствовать себя живым. За последние несколько месяцев ему так редко удавалось подавить в себе смертельную тоску.
Внезапно его ноздрей достиг неприятный запах гнилой воды из полузамерзшего рва, и Дэллас, прислушиваясь, замедлил шаги: люди замка готовились к ночи. Мужчины усталыми голосами отдавали приказы, сумерки были словно пронизаны клацаньем и скрипом ржавых цепей.
Рука Дэлласа скользнула по каменной стене, коснувшись холодной изморози. Он быстро нащупал небольшую расщелину. Здесь когда-то он прятал сокровища, вернее то, что мог счесть сокровищем ребенок. Сейчас расщелина была пуста. Тень от факела взметнулась, и Дэллас почувствовал острый запах горящей смолы. Ветер усилился.
Никто не заметил, как усталый дровосек опустил свою ношу у костра во дворе, никто не обратил внимания на то, как он поднимался по спиралеобразной лестнице с видом человека, не раз проделывавшего этот путь. Ему следовало быть очень осторожным – посторонним мужчинам не позволяется бродить близ женских покоев. Одни только слуги иногда допускаются в эту часть замка. Сгустившиеся сумерки служили ему защитой, лишь иногда всплеск света от факела пронизывал темноту. Шум голосов становился все глуше и глуше.
Теперь ему удалось расслышать мягкий смех, вероятно, женский. Что же, пусть смеются. Пока. Наступит время, и Макдугаллы и Каммингзы перестанут смеяться.
Небольшая ниша в стене, скрытая под пологом, отличное убежище, и Дэллас скользнул в нее. Было страшно холодно, и грубый плащ не помогал унять дрожь.
Миновал час, потом другой. Ожидание изматывало: ему хватило времени, чтобы поразмыслить о том, чем может обернуться его предприятие. Часть его души жаждала открытого боя – возможности излить свой гнев, свою ярость, другая же – призывала задуматься.
* * *
Дэллас раздвинул полог, едва не расчихавшись от взметнувшейся пыли. Теперь он пробирался по длинному сумрачному коридору, благодаря судьбу за ниспосланную темноту – впереди дверь, из-за которой не так давно раздавался смех. Где-то там, наверное, сейчас Мэри.
Обычно служанки в ожидании приказов госпожи спят на набитых соломой тюфяках в смежной комнате. Дэллас молил бога, чтобы также было и сейчас. Его отец не раз говорил: «Тебе везет, как дьяволу».
Дэллас вошел и прокрался вдоль спящих у камина девушек – так он пробирался бы по лесу, боясь спугнуть жертву.
Дверь опочивальни тихонько скрипнула, но никто даже не шевельнулся. Язвительная улыбка скривила его губы, когда он закрыл за собой дверь. Теперь Дэллас мог разглядеть на широкой постели под теплыми одеялами неясные очертания спящей девушки. Тяжелые шторы были задернуты. Бесшумно ступая, Дэллас приблизился к постели. Неясное беспокойство охватило его. Казалось, он чего-то ждал. Звука? Жеста? Сопротивления? Все произошло слишком легко. Дэллас нахмурился. Он даже почувствовал разочарование – неужели у него не будет повода вынуть меч и обагрить его кровью? Неужели он так и не ощутит бешеное биение сердца и пьянящее предвкушение опасности?
Мэри преспокойно спала. Ее лицо было обращено к стене, изящные линии тела угадывались под одеялом. Дэллас отодвинул занавеску – лунный свет и сквозняк потревожили спящую. Мэри зашевелилась. Однако так пока и не проснулась – длинные ресницы оттеняли мягкую свежесть щек. Неожиданно Дэллас представил себе, как безупречна ее кожа, как соблазнительны формы тела. Его губы сжались при одной мысли об этом, но вместе с тем он вспомнил и о том, что Мэри больше не чиста: руки Макдугалла ласкали ее. Дэллас знал, что сам он теперь не сможет коснуться этой женщины. Нет… По крайней мере, не сейчас, когда она ждет Макдугалла, который должен лечь в ее постель и стать частью ее тела…
Гнев переполнял Дэлласа. Он прижал ладонь к губам Мэри и грозным шепотом произнес:
– Просыпайся, Мэри Росс. Тебя ждет твоя судьба.
Тело ее вздрогнуло. Ресницы разомкнулись, глаза округлились от неожиданности и страха. Дэллас не отрывал от нее взгляда. Да, он переполнен гневом, но в нем нет ненависти, только чувство нетерпения и желание довести задуманное до конца.
Дэллас медленно убрал руку с ее губ, мысленно ожидая ее крика. Ему даже хотелось, чтобы она закричала, тогда может быть удалось бы вступить в бой и снять это невыносимое напряжение.
Но Мэри не издала ни звука. В ее глазах, по-совиному круглых, застыл ужас.
– Боже мой, прекрасная Мэри, кажется, ты не ожидала увидеть меня?
Она заморгала и коснулась рукой лица, словно желая убедиться, что все это не сон. Дэллас усмехнулся. Его жесткая усмешка должна была привести ее сердце в трепет. Ведь она предала его.
– Итак, это я, твой суженый, стою сейчас перед тобой. Ты не рада меня видеть? Я, Дэллас, человек, которому ты дала обещание быть женой. Я пришел за тобой. Наверняка, ты знала, что я приду.
Он без труда поднял ее с постели. Мэри не оказала никакого сопротивления.
– Черт тебя побери! Скажи хоть что-нибудь, – пробормотал он, ощутив бесчувственную покорность тела. Ему показалось, что он держит в объятиях не красавицу, а тюк с бельем, который к тому же вот-вот выскользнет из его рук.
Дэллас вновь чертыхнулся и усадил девушку на кровать, прислонив к изголовью. Мэри жалобно застонала, и Дэллас помрачнел: она была мертвенно бледна, ее длинные ресницы вздрагивали. Черт ее побери!
– Нет, красотка, не надо терять сознание! Именно сейчас. – Ему пришлось вновь подхватить ее соскальзывающее на пол тело. Нет, этого он не ожидал. Он еще предвкушал удовольствие увидеть виноватое лицо Мэри, почувствовать ее сопротивление… Теперь же его не оставляло ощущение, что даже в этом она его обманула.
– Проклятие! – пробормотал он. – Боже! Праведный Боже, что за игры?
Дэллас тяжело вздохнул, словно подчиняясь предначертанному свыше, завернул Мэри в льняной мешок, приготовленный специально для этой цели. Черт побери эту шлюху! Он все равно унесет ее отсюда. Может быть, когда она очнется вне стен Инверлока, хотя бы это вызовет у нее протест?
