Теперь же она стояла перед отцом.
– Что ты хочешь, дочь моя? – поинтересовался он.
– Ах, отец, матушка сказала мне, что вы получили приглашение на бельфорский турнир… – сразу же перешла к делу красавица.
– Да и что?.. Эта новость тебя так взволновала? – удивился барон.
– Да… – призналась Матильда и опустила взор в долу. Она прекрасно знала, что подобное поведение безотказно позволяет ей добиться желаемого.
Барон улыбнулся, с удовольствием воззрившись на дочь: «Как она повзрослела… Просто очаровательная женщина… И как скромна…»
– Я хотела просить вас об одолжении… – смиренно произнесла Матильда и робко взглянула на отца.
Тот растрогался.
– Конечно, моя драгоценная!
– Дело в том, что матушка не смеет просить вас о лишних расходах… – смущённо пролепетала она.
Уловка дочери привела барона в прекрасное расположение духа, и он от души рассмеялся.
– Ох, уж эти женщины! Признайся, ты пришла по наущению баронессы!
Матильда слегка кивнула.
– Ах, отец от вас не возможно ничего скрыть…
Барон снова разразился смехом.
– Дорогая дочь, ты вправе заказать любые миланские ткани. Повторяю: любые! До турнира ещё более месяца. Так, что портнихам придётся потрудиться, дабы ты выглядела достойно.
– А кто будет представлять вас на турнире?.. – как бы невзначай поинтересовалась Матильда.
– Потон де Пайен… Да ты видела его только что, он столкнулся с тобой при выходе из зала.
Матильда с трудом подавила волнение.
– Надеюсь, этот рыцарь будет достойным соперником и не подведёт вас.
– Не сомневайся, дорогая дочь! Тебе не придётся краснеть за него. Де Пайен – рыцарь, проверенный в боях. Отваги ему не занимать! – заверил барон и добавил: – Иногда я сожалею, что он не имеет титула…
«А уж как я об этом сожалею, отец, вы даже представить себе не можете…» – подумала Матильда, но ни коим образом не выказала своих тайных мыслей.
…Весь последующий месяц баронесса и Матильда провели в бесконечных хлопотах. Им хотелось пошить такие наряды, при виде которых у модниц Безансона и Бельфора зайдётся сердце от зависти. И потому, мать и дочь перевели уйму пергамента, вырисовывая перьями замысловатые фасоны платьев. Увы, некоторые в погоне за оригинальностью получались безвкусными, а иные чрезмерно смелыми.
Матильда же тяготела к последним. Она уже представляла себя в обворожительном наряде, затмевающим всех известных бургундских модниц, даже супругу и дочь графа Рено II. Потон де Пайен склонится перед ней в поклоне, а затем объявит её Дамой сердца, ради которой одержит победу. Она же подарит ему шарф, который рыцарь повяжет, как и полагается, поверх доспехов.
Месяц пролетел незаметно. Портнихи сшили Матильде три новых платья и буквально падали от усталости. Баронесса ограничилась лишь одной обновой, но весьма роскошной.
Наконец она решила, что пора поговорить с дочерью о её будущем:
– На турнире будут присутствовать достойные и знатные рыцари Бургундии. – Начала она издалека. – Своей свежестью и красотой ты обязательно привлечёшь их внимание…
Матильда мечтательно прикрыла глаза: действительно, турнир – это удел молодых и сильных мужчин. И образ Потона де Пайена постепенно померк в её распалённом воображении.
– Ты уже достигла того возраста, когда стоит подумать о замужестве… – настойчиво продолжила баронесса.
Матильду охватило волнение.
– Вы с отцом уже подобрали мне жениха?.. – спросила она.
– Ещё нет… Думаю, не стоит спешить… – задумчиво сказала баронесса, разглядывая свои драгоценности и размышляя, какое колье наилучшим образом украсит её новый наряд. Наконец она оторвала взор от роскошного ожерелья с аметистами. – Возможно, ты понравишься знатному барону и сама не останешься к нему равнодушной.
Матильда хмыкнула. Отчего-то после слов матери ей представился барон лет тридцати с благородной проседью в волосах.
– Я говорила тебе, что вышла замуж по любви? – спросила баронесса, укладывая колье обратно в ларец.
Матильда встрепенулась.
– Матушка, вы любили отца?
– Конечно… Хотя я была молода, мне едва исполнилось шестнадцать, а барону Понтарлье – двадцать пять лет. Тогда он казался мне самым красивым мужчиной…
– А теперь? – лукаво поинтересовалась дочь.
– Мы прожили почти восемнадцать лет… – тяжело вздохнув, ответила баронесса.
Матильда прикусила язычок, ибо прекрасно знала: несмотря на то, что отцу минуло сорок три года, он не потерял интерес к женщинам. И этот интерес отнюдь не ограничивался законной супругой.
* * *
Наконец настал долгожданный день, когда благородное семейство Понтарлье в окружении вооружённого отряда намеревалось отправиться в Бельфор. Путь был неблизким, примерно двадцать лье, что по расчётам барона заняло бы два дня пути.
Многочисленные повозки с провиантом, сундуками, в коих нашли своё место тщательно упакованные многочисленные наряды семейства, походными шатрами и штандартами с изображением родового герба были приготовлены к дальней дороге.
Персеваль, младший брат Матильды, а ему недавно исполнилось десять лет, уже чувствовал себя почти взрослым мужчиной, и с нетерпением ожидал многообещающего путешествия. Ему хотелось поскорее прибыть в Бельфор, дабы воочию лицезреть знаменитых бургундских рыцарей, снискавших славу непобедимых воинов на поле брани.
А войн за последние полвека на долю Бургундии выдалось более, чем достаточно. В результате обширные земли распались на три части: Бургундское герцогство, где захватил власть Роббер II[7], сын короля Франции Гуго Капета; королевство Бургундия (Арелат), король которого Рудольф III добровольно перешёл под юрисдикцию Священной Римской империи, и наконец, Бургундское графство, где обосновался Отто-Гильом I, затем передавший графство в наместничество Рено I.
Теперь же бургундские земли были окончательно поделены между правящими домами, их границы признаны Францией и Священной римской империей. Наступила долгожданная мирная передышка.
Настроение Бернара де Понтарлье было приподнятым. Вот уже несколько лет, как он практически не покидал своего замка и потому надеялся, что предстоящий турнир вернёт ему боевой дух и возродит воспоминания о былых сражениях. И он снова, хоть на миг, почувствует себя молодым и сильным воином.
Он помог жене и дочери разместиться в карете[8], которую украшали фамильные грифоны, сам же предпочёл проделать путь до Бельфора верхом, рядом с сыном, который старался во всём подражать отцу и вознамерился преодолеть часть пути на невысокой смирной лошадке, в окружении своих верных вассалов.
