Внезапный гнев поднялся из глубин ее памяти, и мысли Эриенн побежали от этого еще быстрее.
— Вот с кем я хотела бы познакомиться, — прошипела она запальчиво в пространство комнаты. — Кристофер Ситон! Янки! Мерзавец! Игрок! Распутник! Лжец! — Какое бы ругательство ни приходило ей в голову, все ему соответствовало. Несколько фраз в отношении его происхождения промелькнуло у нее в голове, и она насладилась их звучанием.
— Да-а, столкнуться с таким лицом к лицу!
Она представила близко посаженные глаза, тонкий изогнутый нос, жесткие, прямые волосы, торчавшие из-под полей треуголки, узкие, сжатые губы, искривленные недоброй ухмылкой, открывавшей мелкие пожелтевшие зубы. Бородавка на конце скошенного подбородка завершала созданный ею портрет. Она закончила картину, приладив к этому лицу худое, костлявое тело, — образ получился милый.
О, если бы ей удалось с ним повстречаться! Хотя вряд ли она могла превзойти его в скандале, Эриенн наверняка смогла бы вывести его из себя к своему большому удовольствию. Он две недели страдал бы от словесной трепки, которую она задала бы ему, а потом, наверное, дважды подумал, прежде чем изливать свою месть на неразумного и опрометчивого паренька или навлекать разорение на его отца.
— Если бы я была мужчиной, — она заняла позу фехтовальщика и взмахнула перед собой рукой, как будто в ней была острая как бритва рапира, — я бы поступила с ним так!
Она сделала выпад, потом второй, третий, чиркнула воображаемым острием рапиры по горлу своей жертвы. Эриенн аккуратно протерла призрачный клинок и опустила его в такие же несуществующие ножны.
— Если бы я была мужчиной, — она выпрямилась и задумчиво посмотрела в окно, — я бы удостоверилась, что этот хвастун понял, что он ошибся и впредь ему придется искать удачу где-то на другом конце света.
Эриенн заметила свое отражение в оконном стекле, опустила руки и приняла безобидный вид.
— Увы, я вовсе не скандалист, я всего лишь женщина.
Она повертела головой в стороны и осмотрела свои тщательно уложенные, черные как смоль локоны, улыбнулась своему отражению:
— Итак, моим оружием будут мой ум и мой язык.
Некоторое время она стояла, вздернув тонкую, изящно выгнутую бровь, в глазах ее светился недобрый огонь, который вместе с прекрасной ледяной улыбкой превратил бы в лед сердце самого неистового поклонника. Горе тому, на кого падет гнев этой девушки.
Пьяный крик снизу, с улицы, нарушил ее размышления.
— Эриенни!
Узнав голос брата, Эриенн поспешила в холл, распахнула дверь, готовая произнести гневную тираду. Фэррелл Флеминг тяжело оперся о дверной косяк. Одежда его была помята и заляпана грязью, рыжеватые волосы, как перепутанные пучки соломы, торчали из-под треуголки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он пьянствовал и предавался разгулу всю ночь напролет, а поскольку было уже почти одиннадцать, то и большую часть утра.
— Эриенни, моя родная и прекрасная сестра! — громко приветствовал он ее. Отступив назад на шаг, Фэррелл сумел поменять направление движения на противоположное и, шатаясь, ввалился в холл, широко разбрасывая по сторонам ледяные брызги со своей вымокшей одежды.
Эриенн обеспокоенно выглянула в окно и посмотрела по сторонам, не был ли кто-нибудь свидетелем этого вторжения, и с облегчением вздохнула. В это злосчастное утро на дороге не было никого, за исключением одинокого всадника в отдалении. К тому времени, когда он переедет через мост и приблизится к дому, он не заметит ничего необычного.
Эриенн закрыла дверь, прислонилась к ней и хмуро посмотрела на Фэррелла. Он зацепился здоровой рукой за перила, пытаясь сохранить равновесие, и неловко тянул за завязки плаща.
— Эриенни, помоги своему маленькому Фэрреллу с этой непод… ух… неподдающейся одеждой. Она не поддается, как я ее ни прошу. — Он виновато улыбнулся и приподнял свою искалеченную руку в беспомощной просьбе.
— Самое время возвращаться домой, — упрекнула она, помогая ему выпутаться из непокорного плаща. — У тебя совсем уже нет стыда?
— Совсем! — заявил он, пытаясь отвесить галантный поклон. В попытке сделать это он потерял неустойчивое равновесие и стал заваливаться назад.
Эриенн быстро схватила его за плащ и подставила под руку плечо, чтобы он не упал. В отвращении она наморщила нос, когда запахи перегара и табака коснулись ее ноздрей.
— По меньшей мере, ты бы мог заявиться домой, пока еще было темно, — резко бросила она. — Пить и играть в карты всю ночь, а потом спать весь день — ты разве не можешь иначе занять свое время?
— Это полное безумие, я не могу честно трудиться и быть самим собой в своей же семье. Можешь винить во всем этого дьявола Ситона, можешь. Ведь это он со мной сделал.
— Я знаю, что он сделал! — резко возразила сестра. — Но это не оправдывает то, как ты живешь.
— Прекрати твердить одно и то же, девчонка, — язык его более чем заплетался. — С каждым днем ты говоришь все больше, как старая дева. Отец хорошо придумал выдать тебя замуж, пока не поздно.
Эриенн сжала зубы в беззвучном гневе. Покрепче схватив брата за руку, она попыталась протащить его в гостиную, но споткнулась, когда он налег на нее всей своей тяжестью.
— Да чтоб вы оба… — бросила она. — Один хуже другого! Сбыть меня любому, первому попавшемуся богачу, чтобы вы могли вовсю пьянствовать. Прекрасная же вы парочка!
— Так! — Фэррелл вырвал свою руку, высвободился и сумел сделать несколько ловких шагов в сторону гостиной. Приняв более менее устойчивое положение на «раскачивающемся» полу, он повернулся к сестре и, как бывалый морской волк, уравновесил свои колебания с движениями ходившей ходуном комнаты.
— Ты негодуешь, а я пошел на жертву ради твоей чести, — произнес он, стремясь сосредоточить на сестре свой обвиняющий взгляд. В его состоянии эта задача оказалась непосильной, Фэррелл сдался и позволил своему нетвердому взгляду гулять по сторонам. — Мы с отцом только хотим, чтобы ты нормально вышла замуж и была в безопасности от жуликов с большой дороги.
— Ради моей чести? — Эриенн усмехнулась. Подбоченясь, она смотрела на брата с каким-то смешанным чувством терпимости и жалости. — Если ты не сочтешь за труд напрячь память, Фэррелл Флеминг, это честь отца ты защищал, а не мою.
— Ох! — Он сразу же смутился и начал извиняться, как нашкодивший и пойманный маленький мальчик. — Да, это так. Честь отца. — Он уставился на свою покалеченную руку, поднял ее, чтобы обратить на увечье внимание сестры и вызвать у нее как можно большую жалость.
— Я думаю, в какой-то степени это касается и меня, ведь я тоже ношу фамилию Флеминг, — вслух размышляла Эриенн. — А после того как Кристофер Ситон опорочил отца, трудно не обращать внимания на сплетни.
