– Что ты достойный христианин, – вкрадчиво подсказала жена и, немного помолчав, вдруг по-детски хлопнула в ладоши: – Уорнем, я придумала! Он будет жить во вдовьем доме. И миссис Готфрид сможет заботиться о нем. Мы пригласим того странного маленького викария… О, дорогой, как его имя?
– Нидлс, – буркнул герцог.
– Да-да, Нидлс, – повторила герцогиня. – Он будет обучать ребенка. – Она снова заботливо усадила мужа в кресло. – Все не так страшно, дорогой. И ведь это только на время. Лет через десять мальчика можно отдать на службу. Он пойдет в армию, так же как его отец и дед.
– Вдовий дом, говоришь? – Герцог задумался. – Крыша протекает, полы прогнили, но, думаю, мы могли бы его отремонтировать.
Мальчик тихо стоял посреди комнаты, изо всех сил старясь держаться прямо, чтобы быть похожим на своего отца. Он знал, что эта встреча с герцогом была его единственным шансом. И понимал, почему так плакала и молилась его бабушка, перед тем как покинуть этим утром жалкую придорожную гостиницу. Сейчас, подавив в себе гордость и нарастающий гнев, он расправил плечи.
– Можно мне сказать, сэр? – заикаясь, спросил мальчик.
Мертвая тишина воцарилась в комнате, герцог резко повернул голову в сторону мальчика и в первый раз внимательно посмотрел на него.
– Да, говори, – в конце концов раздраженно бросил герцог.
– Я… хотел бы стать солдатом, ваша светлость, – объявил мальчик, – и, как отец, сражаться против Наполеона. А до тех пор… я обещаю, что не доставлю вам никаких неприятностей.
– Никаких неприятностей, да? – Герцог посмотрел на него почти с отвращением. – Но я почему-то в этом сомневаюсь.
– Никаких неприятностей, сэр, – повторил мальчик. – Я обещаю.
Солнце бросало вниз лучи, согревая благоухающую траву в Финсбери-Серкус. Гейбриел играл со своими игрушечными деревянными животными, расставляя их у себя на одеяле. Отец наклонился к нему и загорелой рукой взял одну из игрушек.
– Гейб, как он называется?
– Фредерик, – коротко ответил Гейбриел, передвинув на пустое место тигра.
– Нет, – рассмеялся отец, – как называется это животное?
– Слон, а зовут его Фредерик. – Гейбриел посчитал вопрос глупым. – Ты прислал его мне из Индии.
– Да, верно, – подтвердил отец.
– Уже к трем годам Гейбриел знал все животное царство, – тихо усмехнулась мама. – Навряд ли, Чарлз, ты можешь рассказать ему о животных что-то такое, чего он еще не знает.
– Я так соскучился, Рут. – Отец со вздохом откинулся на спинку скамейки и взял мать за руку. – И, боюсь, мне предстоит еще долго скучать.
– О, Чарлз, – мать помрачнела, – я не имела в виду… – Она торопливо достала из кармана носовой платок и откашлялась в него. – Прости. Это прозвучало бестактно, да?
– Любовь моя, как только я уеду, тебе нужно будет заняться своим кашлем, – озабоченно напомнил отец. – Гейбриел, поможешь маме не забыть? Она должна завтра же посетить доктора Коэна.
– Да, сэр. – Гейбриел взял из строя игрушек одну обезьянку и протянул ее отцу.
– Это мне? – Отец, держа фигурку на ладони, смотрел на сына.
– Это Генри, – сказал Гейбриел. – Он вернется с тобой в Индию и составит тебе компанию.
– Спасибо, Гейб. – Положив обезьянку в карман форменной куртки, отец взъерошил Гейбриелу волосы. – Я буду очень скучать. Тебе и маме хорошо здесь, с Зейде и Баббе?
Гейбриел кивнул.
– Лучше, Чарлз, чтобы так и оставалось, пока для нас все не решится, – тихо сказала мама, положив руку отцу на колено. – Правда. Ты не против?
– Единственное, против чего я, – ответил отец, накрыв ее руку своей, – так это против того, чтобы вы были несчастны.
Конторы «Невилл шиппинг», расположенные вдоль Уоппинг-Уолл, гудели как улей. Вверх-вниз по лестницам сновали клерки с документами – последними контрактами, накладными загрузки, страховыми полисами – или просто с чашками чаю. От удушливой августовской жары, стоявшей в Лондоне, не могли спасти даже распахнутые настежь окна. Утренний ветерок не приносил со стороны Темзы никакой свежести – только зловоние.
Мисс Ксантия Невилл стояла у своего рабочего стола, не обращая внимания на жуткую вонь от тины и нечистот, на громыхание погрузочных тележек и крики матросов, орущих друг на друга. Проведя около года в Уоппинге, она ко всему уже привыкла. Но эта проклятая бухгалтерия – совсем другое дело! В раздражении мисс Невилл бросила на стол карандаш.
– Гарет? – окликнула она проходящего мимо клерка, но увидев, что это не Гарет, а Сиддонс, обратилась к нему: – Где ж Ллойд? Он мне нужен немедленно.
Коротко кивнув, Сиддонс бросился назад, и через несколько секунд появился Гарет. Загородив широкими плечами весь дверной проем в клетушке, которой он пользовался вместе с мисс Невилл, Гарет несколько мгновений всматривался в лицо девушки.
– Спешка до добра не доводит, старушка, – заметил он, прислонившись к дверному косяку. – У тебя еще нет цифр, которые нужно добавить?
– Я еще не дошла до этого, – призналась девушка. – Я не могу найти бумаги по согласованию «Истлиз воядж», чтобы внести необходимые данные.
Гарет не спеша пересек комнату и, подойдя к ее столу, вытащил договор из-под бухгалтерских документов. Ксантия пожала плечами, и в ее глазах отразилось удивление.
Некоторое время Гарет молча смотрел на нее.
– Нервничаешь? – наконец спросил он. – Это вполне понятно. Завтра к этому времени ты уже будешь замужней женщиной.
– До смерти боюсь, – призналась Ксантия, закрыла глаза и выразительно, как-то очень по-женски, прижала руку к животу. – Не замужества, нет, я хочу этого. Я безумно хочу Стивена. Но я боюсь… церемонии, людей. Его брат со всеми знаком, и он всех пригласил. А я пока никого из них не знаю, не могу отложить…
Гарет оперся рукой на спинку стула девушки, не прикасаясь к ней, – он никогда больше не прикоснется к Ксантии; он дал себе клятву и сдержит ее.
– Ты должна была понимать, Зи, что этим кончится, – спокойно сказал он. – И это не самое худшее. Когда ты станешь леди Нэш и все узнают, что ты в своем новом качестве продолжаешь трудиться, чтобы заработать себе на жизнь, они очень удивятся…
– Я не для того работаю! – перебила его Ксантия. – Ты, моя семья, и в том числе я, владеем судоходной компанией – мы все вместе. При этом моя роль – помогать… контролировать все потоки, вести договоры, сделки.
– Одно от другого отделяет очень тонкая грань, дорогая, – заметил Гарет. – Но я желаю тебе успеха.
– О, Гарет, – тихо сказала она, немного поморщившись, и взглянула на молодого человека, – скажи мне, что все будет хорошо.
Гарет понимал, что девушка говорит не о браке, а о деле, своем детище. Разумеется, оно всегда было для Ксантии важнее всего остального, в том числе и отношений с Гаретом.
